Послушные его приказу, люди бросились в атаку. Уже вот-вот обрушатся на пестрые ряды лесного воинства мечи хединсейцев.

— Ложись, — крикнула Девчонка, и ее ряженые все как один самым жалким образом растянулись на земле.

И каково же было удивление Хагена, когда в ближайшем лесу что-то защелкало и зарокотало. И первые ряды его войска словно натолкнулись на неведомую стену. Будь у тана хоть немного сил, он заметил бы засаду магическим зрением.

Но сейчас, казалось, собственные глаза подводили его. Он не видел стрел или пущенных из пращи камней, но его люди падали один за другим. И на их одежде расцветали алые пятна. И тан потрясенно наблюдал, как один за другим его воины ложились на землю, следуя примеру неприятеля, чтобы защитить себя от невидимых жал. Казалось, они никак не могли поверить, что их тан, сам Хаген, мог попасться в ловушку и не сумел защитить своих людей.

— Не сметь! Вперед! — в бешенстве орал он, на бегу со всей силы пнул в бок упавшего воина и стрелой рванулся туда, где лежал на земле вражеский отряд. Треск и грохот прекратились в одно мгновение. Видимо, подумал Хаген, купол действительно быстро поглощает магию. И даже сам Хрофт не способен противостоять ему. Приободрившиеся воины тана бросились на врага. И, как признался себе Хаген, новые соратники Хрофта сражались отчаянно, как берсерки. Они ловко вскакивали на ноги и уверенно отражали удары хединсейских мечей. Но все же люди Хагена теснили их, заставляя отступать все дальше. Воодушевленный тан вскочил на небольшой пригорок и собирался уже отдать новый приказ, как земля под его ногами вспучилась и рванулась куда-то вперед. Тан кубарем скатился с пригорка, который в одно мгновение превратился в огромного стального клопа, с зеленых, кое-как заплатанных боков которого лениво отваливались куски до поры скрывавшего его дерна. Чудовищная машина, ревя и разрывая землю, выбралась из неглубокой ямы и заворочалась, давя воинов тана. Сам Хаген едва избежал ее ужасающих длинных колес. Он вскочил и попытался вонзить меч в броню. Известный всему Хьёрварду и сопредельным мирам Голубой клинок пропорол толстый лист стали. Хаген рванулся, пытаясь вытащить меч, но напрасно — Голубое лезвие победы намертво стиснули железные челюсти механического чудовища. Разразившись проклятьями, Хаген бросил меч, снова едва успев увернуться от неистово ворочающегося механизма, поднял клинок одного из погибших воинов и сумел отразить сильный удар противника в рогатом шлеме. Тот был искусен, но не слишком силен. И Хаген ловко парировал выпад, другой. Молниеносное движение — и его меч угодил в плечо врагу. Противник вскрикнул высоким, немужским голосом, но тотчас с рычанием бросился на тана. Хаген знал, как воспользоваться тем, что его противник теряет самообладание. Оставалось лишь покончить с ним и попытаться достать Девчонку. Та вскочила на броню стального клопа следом за высоким альвом в зеленом плаще, с удивительной точностью посылавшего стрелу за стрелой в самую гущу боя, умудряясь не задеть своих. Хаген приготовился к новой атаке воина в рогатом шлеме. Поворот, выпад. И с ним будет покончено. А потом…

Он не успел схватить ускользавшую мысль.

— Ландхильд, — крикнула Девчонка, — вниз!

Противник Хагена рухнул как подкошенный одновременно с тем, как Дечонка метнула в толпу какую-то склянку. Оглушительно грохнуло, полыхнуло, накрыло волной пыли, земли и горячего воздуха. Тан упал. На него навалилось беспамятство.

Первым, что почувствовал хединсейский тан, когда сознание вновь вернулось к нему, были веревки. Крепкие веревки и ремни, стягивавшие руки и ноги, опутавшие все тело. Он понял, что лежит на траве. Но с удивлением обнаружил, что под голову ему подложен свернутый плащ, раны его промыты и перевязаны, а над ним между деревьями растянут полог, защищающий от беспощадных лучей солнца.

Хаген приоткрыл глаза и огляделся. И сердце тотчас сжалось от горечи, потому что он увидел своих людей. Большей частью пленных. Но невдалеке ровными рядами лежали накрытые плащами мертвые. И среди множества плащей хединсейцев лишь изредка виднелись разноцветные пятна — плащи или куртки погибших врагов.

— Как ты чувствуешь себя, тан Хаген? — тихо спросил кто-то, все это время сидевший немного поодаль, прислонившись спиной к вековому дубу, древнему, как и он сам, мощному, крепкому, но хранящему на себе следы многих непогод.

— Как ты смеешь спрашивать меня, как я себя чувствую? — огрызнулся Хаген. — Неужели у тебя не осталось ни капли совести, Старый Хрофт?

— У тебя, верно, болит голова, — продолжал Отец Дружин, оставаясь все в той же позе. Повинуясь едва заметному наклону его головы, на траву рядом с таном присела высокая крепкая белокурая дева с умело перевязанным плечом и здоровой правой рукой подала Хагену фляжку.

— Пей, — проговорила она.

Тан отвернулся, не желая принимать подачек от предателя.

— Пей, это не яд, — повторила воительница, — я не какая-нибудь глупая гусыня, чтобы травить тебя. Когда моя рука снова будет здорова, а ты избавишься от веревок, мы закончим наш поединок.

Тан окинул взглядом фигуру ангханки. Она избавилась от части доспехов и своего рогатого шлема, но теперь тан узнал своего противника. Он презрительно скривился, чувствуя, как его шею заливает краска стыда. Его сумела взять в плен какая-то… варварская девка.

— Давно ли ты воюешь бабьими руками, Владыка Асгарда? — не желая отвечать той, что все еще протягивала ему фляжку, обратился тан к Хрофту. — Или настоящие воины, у которых достаточно гордости, не хотят встать на сторону предателя?

Ландхильд вскочила и занесла руку, чтобы ударить тана, но остановилась, даже в ярости не позволив себе бить пленного.

— Все несколько сложнее, Хаген, — заговорил Хрофт, жестом отпустив разгневанную Ландхильд, которая тотчас исчезла. — Я тоже поначалу думал, что все можно решить только мечом и честью. Но в борьбу вступили силы, которые больше полагаются на интриги и ловушки. И, как ты видишь, я угодил в одну из них. И только потому, что хотел защитить то, что мне дорого.

— А что может быть дорого такому, как ты, Древний? — запальчиво воскликнул Хаген. — Например, дружба или память о битвах, где мы сражались бок о бок? А может, ты просто променял все это на смертную девку? Ради нее ты обрек на мучительную смерть сотни чародеев, ведьм и колдунов, заставил биться в агонии тысячи существ, что не могут выжить без магии? Для этого ты поставил под угрозу весь миропорядок? Ради девки?

— Не искушай судьбу, Хаген, — едва сдерживая гнев, проговорил Отец Дружин. — Я старался быть верным другом. Но она — большее. Она — Древняя. Я не знаю, чего хотят добиться те, кто вернул ее из чертогов Демогоргона, но она здесь. Пойми, Хаген, здесь. Со мной. И я буду защищать ее, пока она не вспомнит всю нашу прежнюю жизнь, пока снова не станет богиней. Тогда мы выйдем из-под купола и спрячемся в одном из миров. Но сейчас она всего лишь смертная. И я не могу позволить тебе или кому-то еще забрать ее снова.