Брайан предложил вызвать из деревни доктора Бенуа. Однако единственным последствием этого предложения был презрительный взгляд его старой матушки. Еще бы — приглашать доктора из-за таких мелочей! Однако уже одно то, что я оказалась слишком изнеженной для здешнего непривычно прохладного воздуха, было достаточно неприятно для меня. И в этом я была полностью солидарна с нею. Я была весьма раздосадована, что заболела от столь смехотворной причины и очень обрадовалась, когда появилась мадам Маршан со всевозможными лечебными отварами, приготовленными по собственной рецептуре. Многие из них имели отвратительный вкус, но я все выпила. Причем выпила не потому, что верила в целебное действие снадобья, а скорее из благодарности.

Мне не потребовалось особых усилий, чтобы заставить ее разговориться. Она рассказывала о детстве Алана, о д'Эшогетах и о той уединенной жизни, которую они тут вели.

Сама она родилась и выросла в Сан-Дегарре. Все ее истории о д'Эшогетах звучали очень доверительно, но как только я начинала проявлять любопытство, они сразу же прерывались. Вне всякого сомнения, мадам Маршан считала себя обязанной оставаться лояльной в первую очередь по отношению к д'Эшогетам.

Само собой разумеется, меня навещали не только слуги. Д'Эшогеты добросовестно придерживались традиционных правил гостеприимства. Так что я не скучала и не ощущала недостатка в общении. Ну и, конечно, особую радость мне доставляли визиты Майкла. Казалось, он не замечал некоторого отчуждения, возникшего между нами.

— А бабушка не хочет, чтобы я заходил к тебе, — сообщил он. — Она считает, что я могу заразиться. И еще она говорит, что все мужчины нашей семьи отличаются чрезмерной пред... пред...

— Предрасположенностью к болезням?

Майкл кивнул с важным видом.

— Предрасположенностью к болезням и чувствительностью к холоду, как она говорит. А Поль сказал, что все это чепуха. И она потом ничего больше не сказала, — он заговорщически улыбнулся мне. — А знаешь что, мама? Мне кажется, она боится Поля. Разве это не смешно?

— Да, — улыбнувшись, подтвердила я. И мне очень хотелось надеяться, что он никогда не заметит, какой панический ужас Поль внушал мне.

Поль у меня не появлялся. Вероятно, он догадывался, что его присутствие у моей постели теперь еще менее желательно, чем когда-либо. Также не показывалась и Дениз. Зато неожиданно быстро за время моей болезни мы сблизились с Фарамоном. Он подолгу задерживался в моей комнате и наведывался так часто, что у его матушки появились определенного характера подозрения. Во всяком случае, она требовала оставлять открытой дверь во время этих визитов. Естественно, «из соображений convenauces [12] ...».

— В теперешнем вашем состоянии едва ли кому придет на ум рассматривать вас как предмет своего вожделения, — весело размышлял вслух Фарамон. — Достаточно посмотреть на ваш красный нос, измученные глаза, да и просто на весь этот антураж... К тому же ваша простуда при более близком общении может оказаться еще и заразной.

В теперешнем моем состоянии я была совершенно не расположена к флирту! Да к тому же еще с Фарамоном! Брайан же навещал меня только вместе со своей матерью. Хотя наши с ним отношения к этому времени тоже получили некоторое развитие.

Однажды, почти в полночь, меня разбудил стук в дверь. Затем дверь открылась, и в комнату вошел Брайан.

Я, наверное, ужасно выгляжу! — первое, что пришло мне в голову, как только мне удалось стряхнуть с себя сон и осознать, что, собственно, происходит. Сердце мое бешено колотилось, мозг работал слишком медленно, чтобы трезво оценить создавшуюся ситуацию. Но хотела ли я этой трезвой оценки? Однако Брайан либо не замечал моего смятения, либо слишком напряженно думал о чем-то, вовсе не относящемся к моим ожиданиям. Во всяком случае, он не сделал и шага в моем направлении.

С чего это я так уверилась, что он испытывает ко мне те же чувства, что и я к нему? — подумала я не без раздражения. Впрочем, именно это раздражение и помогло мне взять себя в руки.

— Что случилось, Брайан? Надеюсь, что-то очень серьезное заставило прийти вас сюда в такое время?

— Ради Бога простите, что я так поздно беспокою вас, — начал он, — но мне непременно нужно переговорить с вами с глазу на глаз.

Он помолчал некоторое время, прежде чем продолжить:

— Я поднимался некоторое время тому назад на Северную Башню и собственными глазами видел ручку на внешней стороне двери. Она на месте.

Он смотрел на меня при этом так серьезно, что я прямо-таки взорвалась:

— Так спросили бы о ручке Фарамона! Он-то уж во всяком случае точно знает, что ручки там не было.

Смуглое лицо Брайана легко покраснело, как если бы его застали за чем-то неблаговидным.

— Я вижу, мне действительно не стоило приходить сюда, но, Леонора, я сделал это, потому что беспокоюсь о вас. И это время мне кажется более подходящим, чем какое-либо другое. Нужно быть уверенными, что никто не узнает о нашей тайне. А что касается Фарамона, так я говорил с ним. И он был чрезвычайно удивлен, что мне известно обо всем. Это разве должно было оставаться только между вами?