В понедельник клиенты, как и в субботу, шли косяком. Надежда Петровна еле успевала выписывать квитанции. В офисе наконец-то появился Митя. Он, похоже, и вправду весьма серьезно болел, потому что до сих пор сохранял бледный вид. Но с его появлением немного облегчилась жизнь у Овсиенко — теперь ему больше не приходилось бросать путешественников один на один с каталогом гостиниц, сегодня он успевал с каждым побеседовать обстоятельно и порекомендовать лучшие сорта чешского пива (в этой области он считал себя первоклассным специалистом).

Люся трудилась не покладая рук, хотя ей ужасно не терпелось засунуть в компьютер дискеты, которые еще с позавчерашнего дня лежали в сумочке. Но не было никакой возможности! Она попыталась посмотреть их под предлогом поиска плана рекламной кампании, но Надежда Петровна запретительно махнула рукой и рассмеялась:

— Люсенька! Подумайте головой: зачем нам сейчас реклама, когда мы и так еле справляемся? Работайте, работайте!

Даже обед, как всегда привезенный в офис, пришлось есть второпях, оставив Галочку одну на целых три пары путешественников! Только под вечер, когда Надежда Петровна с сожалением вывесила на дверях табличку «закрыто», все наконец-то смогли перевести дух.

— Вот это красота! Всегда бы так работать! — радостно потирала руки г-жа Безбородова. — И не закрывалась бы вовсе, да надо выручку в банк отнести, а то страшно оставлять в сейфе такие деньги. Надо успеть, пока открыто, — заторопилась Надежда Петровна. — Может, вы, Владимир Викторович, проводите меня для охраны, так сказать. А тебя, Митя, придется за старшего оставить, а то ведь и правда опоздаю в банк. Вот тебе ключи. Приберешь тут все, запрешь, опечатаешь и домой! Понял?

Митя кивнул и взял ключи. Каблучки г-жи Безбородовой зацокали по коридору, и Овсиенко, на ходу застегивая куртку, побежал вслед за ней. Галина Сергеевна уже повязывала тонкий шарфик и махала с порога ручкой. Люся и Митя остались одни.

— Пожалуй, более благоприятной ситуации для изучения дискет у меня не будет, — соображала Люся.

Но она не любила читать чужие письма, когда за ней кто-то наблюдает. Надо было что-то придумать.

— Митя, можно тебя попросить, — жалобно замяукала г-жа Можаева. — Ты же знаешь, что по первой профессии я переводчица. И вот мне дали фильм перевести, а текст надо в печатном виде сдать. Дома у меня компьютера нет, можно я здесь один только часик посижу, попечатаю? Может быть, ты пока сходишь покушаешь на Таганку, чтобы не скучать здесь? Пожалуйста! А то ведь ты знаешь, что зарплата у нас не бог весть какая большая, а девушке ужас сколько денег на одни только духи и помады надо! Будь другом…

— Эх, Можаева, тебе уже пора было бы обзавестись приличным мужем, который бы тебе этими духами ноги мыл, а ты все ерундой страдаешь! — по-барски назидательно ответил Митя.

«Сам дурак!» — подумала про себя Люся, а вслух сказала:

— Ну не всем же на таких мужчин везет. А что делать нам, бедным девушкам, которым таких мужчин не досталось?

— А вам тогда уже ни духи, ни помады не помогут, и нечего расходные материалы переводить! — хмыкнул Митя. — Ну ладно, Люсь, не обижайся. Что-то я в последнее время нервный и злобный весь из себя… Пообщаешься со всякими уродами, еще не такой станешь. Извини. Так и быть, поработай, только не долго, ладно?

Митя исчез в дверях, и Люся дрожащими от предвкушения пальчиками вставила дискету в дисковод. Итак, письма! Для начала, конечно, следует прочитать отправленные — ведь здесь хотя бы автор известен. Они все тоже оказались рассортированы по папочкам! Причем названия у папок были какие-то смешные: «Action Hero», «Баба Яга», «Злобный Бука», «Чебурашка», «Kitty» и другие.

— Нет, чтобы написать по-простому: «Кате», «Андрюше» или еще кому-нибудь! Так нет же, Ленка спрятала всех своих друзей под какими-то дурацкими прозвищами-никами! — догадалась Люся. — С кого же начать? Пожалуй, с самого притягательного для девушек — Action Hero. Кто бы это мог быть?

Люсечка вошла в директорию и была слегка разочарована: здесь хранилось всего одно письмо!

— Стоило папку специальную для одного письма заводить? — фыркнула г-жа Можаева.

Но когда она открыла письмо, от разочарования не осталось и следа. По первой же фразе она поняла, что это было то, что она мечтала прочитать всю жизнь, — подлинное чужое признание в любви! Еще ни разу ей не выпадала такая удача!!!

Я к вам пишу, чего же боле? Что я могу еще сказать?

Нет, пожалуй, у меня есть все-таки кое-что сказать помимо этого.

Дюшенька! Я изо всех сил грущу и всячески объясняю себе, что у меня нет на такую грусть никаких прав. Хотя эта безобразница грусть намекает, что без повода она не приходит. Впрочем, это ее дело, я же вернусь к реальности.

В воскресенье я весь день ждала твоего звонка — ведь мы же, кажется, собирались пойти на каток? Я ничего не путаю? И ты обещал мне позвонить и уточнить, во сколько и где мы встречаемся с ребятами. Сказал: сиди и жди. И я сидела и ждала. Напрасно.