— Кушать будешь? — спросил он вместо ожидаемого «где была» и подвинул к Люсе тарелку с семечками.

Г-жа Можаева, решительно брезговавшая этим продуктом, только поморщилась:

— Спасибо, я поужинала. А чего это тебе не спится?

— Знаешь, я все-таки беспокоюсь за тебя. Ведь ты, хоть и временно, но моя жена, так что уснуть, пока ты выгуливаешь этих иностранцев, все равно не удается. То авария какая-нибудь вспомнится, то этот маньяк ховринский. Ну, мало ли что бывает? А я потом объясняй родителям, почему разрешил тебе так поздно одной по городу шататься!

— Какие иностранцы? Нет же никаких иностранцев, ты их сам придумал!

— Точно! — вспомнил Соловьев. — Просто столько раз уже это родителям говорил, что и сам поверил.

— И что со мной может случиться? — удивилась Люся, впрочем, отмечая про себя, что это иррациональное поведение Соловьева ей приятно. Хоть маленькое, но беспокойство она ему сегодня доставила. — Да даже если что-то случится, ты-то чем сможешь помочь? Помогут только те, кто будет находиться рядом, — вызовут скорую или милицию. Так что это совершенно бессмысленно — сидеть и всякие ужасы придумывать.

— Ну не скажи! Случаи бывают разные.

— Например? Как ты мне сможешь помочь, если случится авария?

— Авария? — Соловьев глубоко задумался. — Пока не знаю. А вот если тебя в милицию по пьяной лавочке загребут…

— Приехали! — возмущенно фыркнула Люся. — Лешечка! Я столько не пью!

— Ну ладно, не по пьяной лавочке, а просто так. Вот, помню, был у меня такой случай, когда я в Москву только приехал и у меня даже регистрации еще не было. Ползу я себе вечером до хаты. Поздно уже было, примерно половина одиннадцатого. Стою на остановке совершенно один. Останавливается машина. Милицейская. Проверяют у меня документы и везут в отделение! А у меня, как на зло, даже денег при себе почему-то нет, чтобы сразу отмазаться. Знаешь, как я тогда жалел, что мне позвонить некому — о помощи попросить, чтобы денег в отделение подвезли или просто позвонили, дали знак, что у меня здесь тоже свои люди есть. Что меня кто-то ждет… Очень жалел, что никто не тревожится, почему это я к назначенному времени не приехал. Наверное, будь у меня тогда в Москве такой человек, не просидел бы я в обезьяннике всю ночь и не выводил бы потом неделю вшей народными средствами. Понимаешь?

Люся только скептически улыбнулась:

— Дорогой! Но у меня-то с пропиской все в порядке, не забывай!

— Да? А что у тебя в сумочке? Ну-ка, покажи!

— Какое это имеет значение? — г-жу Можаеву беседа уже начала утомлять. — Денег много я с собой не вожу, так что грабить меня бессмысленно. Изнасиловать? Затруднительно — я же на машине чуть ли не к квартире подъезжаю. Угон с похищением? У меня не навороченный «лексус», а мятая «девятка». Так что захват автомобиля мне тоже не грозит.

— Нет, ты покажи, что у тебя в сумочке!

Люся поняла, что легче показать сумочку, чем оказывать дальнейшее сопротивление. Встала с диванчика и притащила из коридора свой милый малиновый портфельчик. Соловьев, ничтоже сумняшеся, открыл его и принялся рыться в Люсиных вещичках.

— Ага! — победно закричал он, как будто обнаружил там водородную бомбу или план подземных выходов из Кремля. — Я так и думал! Ну-ка, скажи, ты останавливалась сегодня на Ленинградке?

— Ну, выходила жевачку купить в киоске около метро «Динамо». А что, нельзя?

— А теперь представь. Идешь ты по Ленинградке. Вся такая в мини-юбке. А в сумочке у тебя что?

— Что? — г-жа Можаева начала злиться. Она предпочла бы отправиться спать, ведь ей завтра тащиться на работу к десяти.

— Нижнее белье!

— Ну да… Заезжала сегодня на свою квартиру и прихватила пару комплектов — просто поняла, что мало взяла белья, когда вещи в субботу укладывала. И что здесь такого?

— Так вот! Когда проституток на Ленинградке ловят, то всех под одну гребенку гребут, — Леха смачно затянулся сигаретой с видом бывалого морского волка. — А главное доказательство того, что дамочка — проститутка, знаешь какое? Наличие презервативов и свежего нижнего белья в сумочке! Прикинь, да, во что могла вылиться твоя прогулка по проспекту в одиннадцатом часу ночи? Сидела бы до утра в обезьяннике, если бы мне не дозвонилась. Понимаешь, да? А у проституток на «Динамо» — точка. А я потом объясняй родителям, почему мою жену в компании придорожных шлюх по телевизору показывают?

— Да у тебя куда ни плюнь — во врага попадешь. Тебя послушать, так мы живем не в Москве, столице нашей родины, а в каком-то концлагере без права ношения нижнего белья!

— Маленькая ты еще, — тяжело вздохнул Соловьев. — Поживешь с мое, начнешь понимать.

— Да как-то вот чудесно без тебя полгода обходилась, — рассмеялась Люся. — Да и до этого почему-то ни разу в обезьяннике не сидела. Леша! Если твой вид внушает подозрения, то не надо думать, что у всех такие же проблемы.

— Ты «Дорожный патруль» хоть раз смотрела? Облавы на проституток на Ленинградке видела?

— Фу, я такую чернуху не смотрю!

— Лучше бы смотрела. Мое дело предупредить — твое дело не услышать, — обиженно буркнул Соловьев, встал, стряхнув с колен прямо на пол шелуху от семечек, и направился в спальню.

Люся немного помедлила, выпила стакан «кока-колы». Улыбнулась. Она не ожидала, что занимает в сознании Соловьева так много места, что он даже сочиняет триллеры с нею в главной роли. Почистила зубы и отправилась вслед за Лешей. Тот уже лежал, уткнувшись носом в спинку дивана. Ей даже захотелось сказать ему что-нибудь приятное. И сказала: