Витюша вдруг жутко побледнел. Он уставился на Стеллу широко открытыми глазами. Казалось, он даже перестал дышать.

– Ну, что, теперь узнал меня, мразь?

– М-мы н-не п-п-проезжали… В-в-ы что-то п-путаете… – залепетал, заикаясь, Геркало.

– Ах, я путаю! Ну, что ж… Тогда я сейчас расскажу тебе, что я сделала с твоими дружками – с Левушкой Соснянским и этим бирюком Слонярой. Хотя про Слоняру, думаю, нет нужды рассказывать, ты и сам все знаешь, ведь так? Видел своего дружка в массажном кабинете? Ну и как зрелище? Впечатляет?

У Витюши от испуга на лбу выступила испарина. Он затрясся:

– Т-так это с-сделала ты?! О господи!

– Да, мразь, это сделала я. С большим наслаждением я отрезала ему его гордость и запихнула в рот. И задушила его тоже я… А теперь я расскажу тебе, что стало с твоим дружком Соснянским. Знаешь, где лежит его труп? В подполе одного заброшенного дома…

– Как т-труп?.. Как за-заброшенного?..

– А так! – с ледяным спокойствием ответила Стелла. – Я заманила его в глухую заброшенную деревню, и сделать мне это было совсем не сложно. Ведь он, как и ты, очень любил девчонок, которые ему в дочки годились. Но ничего, теперь он со сломанной шеей гниет в подполе старого дома, а во рту у этого урода торчит… догадываешься, что? И заметь: я отрезала ему член еще живому.

Витюша просто потерял дар речи. Он с ужасом смотрел на Стеллу и трясся.

– Не убивайте меня! Пожалуйста, не убивайте! – вдруг взмолился он. – Это не я ту девчонку… Это те два урода… Они ее насиловали и потом убили… Они – нелюди! Я им говорил, что не надо ее трогать, а они… Они меня не слушали… Нелюди… Нелюди…

– Надо же! А твои дружки говорили мне, что это ты как раз подбил всех «поиграть» с девочкой.

– Они так говорили?! Сволочи! Уроды! Подонки… Нет, не верьте, я не такой! Я никого ни на что не подбивал, нет, нет!..

– И не насиловал?

– Я? Н-нет, что вы! Как вы могли подумать?! Разве я похож на насильника? Это все Слоняра и Соснянский… Это они х-хотели… А я нет… я ничего такого не делал, поверьте мне!

– Надо же! А у меня есть доказательства, что и ты насиловал девчонку. Кое-кто продал мне заключение экспертизы… настоящей экспертизы, а не той, которую потом подменили, когда ты заплатил кое-кому в ментовке… Как быть с этим, Витюша?

– Заключение? Э-э-э… – Геркало даже не знал, что сказать.

– Только не ври, что ты не насиловал ее, я точно знаю, что и ты приложил к этому делу свою руку… Точнее, кое-что другое.

– Нет, я не насиловал, вы что-то путаете! Это не я! Я не такой! Это все мерзавцы Слоняра и Соснянский! Скоты! Суки! Вы правильно сделали, что грохнули их! Мрази, ах, какие мрази!.. Так это я из-за них пострадал?!! Вы думали, что я – такой же, как они?.. Да я бы их сейчас… Своими руками… Душил бы, стрелял бы…

Антон вдруг не выдержал. Он вскочил с кресла, подбежал к Витюше и от души врезал ему два раза по физиономии. Голова пленника метнулась в сторону, из разбитого носа потекла кровь. Он снова заплакал.

– За что, за что вы меня бьете?

– За подлючесть твою!

Стелла посмотрела на друга удивленно: что это еще за слово такое он придумал?

– Или признавайся, гад, как девчонку мучили, или я тебя сейчас здесь забью до смерти! – крикнул Антон, беря в руки биту, лежащую возле дивана.

Витюша тихо плакал какое-то время, но когда Антон занес над ним биту, закричал в сердцах:

– Нет, нет, не надо! Умоляю: не надо! Я все скажу… Ну, да, да! Я тоже ее трахал… Но она сама хотела! Сама! Она такой сучкой оказалась!.. Сама на меня полезла. Давайте, говорит, меня все вместе… я этого хочу…

Удар битой по голове остановил этот поток грязной лжи. Геркало отключился. Его голова упала на грудь, он затих. По виску и щеке потекла кровь. Стелла положила вырванную из рук друга биту на пол.

– Мразь!

– Наташа, давай я его еще несколько раз приложу посильнее по «репе», он и сдохнет! – предложил Антон.

– Ну, нет! Такой легкой смерти он не достоин. Мою сестру мучили долго, пусть теперь он испытает на себе кое-что…

– Но как он своих дружков, а? Это, говорит, они сволочи, а я – хороший, чистенький! Ну и тварь!

– Хуже, что он сказал про Беллу, мол, она сама просила… Да, редкостная тварь! Сестра была такой непорочной… Ну, ничего, гад, пришел твой последний час. Сейчас тебе все грехи отпустятся… Антон, что-то он долго в «отключке», тебе не кажется?

– Не, нормально, сейчас очухается.

Действительно, через минуту Витюша застонал и открыл глаза.

– Продолжим, – сказала Стелла. – Так как насчет сознаться в насилии и убийстве? Кто предложил позабавиться с девчонкой?

Витюша тихо плакал. Он чувствовал себя таким несчастным! Ну, за что, спрашивается, над ним так издеваются? Что такого он сделал? Ну, трахнули они какую-то деревенскую дурочку, – она ведь, правда, дурой была, каких мало. Друзья потом долго смеялись, когда дело по убийству замяли: лет восемнадцать девчонке было, не меньше, а все еще девственница! Ну, не дура?! Давно бы отдалась кому-нибудь! Или не нашлось на дороге шоферюг, кто бы уговорил ее раздвинуть ноги? Витюша вспомнил, как первым полез к ней, как она отталкивала его, как он все-таки завалил ее на траву и начал насиловать прямо в присутствии приятелей, как страшно удивился, что она еще девственница, объявил им об этом. Девчонка вырывалась и плакала, она звала маму и просила дяденек пожалеть ее и отпустить домой. Слоняра ударил ее по лицу кулаком: