Я повернулся к попутчикам. Что-то в моем взгляде настолько встревожило Евгения, что он, не дожидаясь просьбы, принялся рыться в сумке.

– Вот! – Он протянул мне бутылку с криво наклеенной этикеткой. – Только это последняя.

– Давай!

Похоже, это было именно то, в чем я в данный момент нуждался. Я сковырнул блестящую нашлепку и попробовал зубами извлечь из горлышка пробку. Но не у всех же зубы приспособлены для открывания бутылок! Тогда я просто продавил пробку внутрь горлышка указательным пальцем.

Три больших глотка помогли частично восстановить душевное равновесие. Только после этого я взглянул на этикетку. Серыми буквами на сером же фоне было написано «Фетяска».

– Точно последняя? – Я подозрительно взглянул на Евгения.

– Увы! – Он распахнул распластанную по сиденью сумку, на дне которой обнаружился только литровый брикет молока «Домик в деревне» с изображением старушки, чей цвет лица указывал на ее стремление быть ближе к земле, а сползающие с переносицы очки – на возможное родство с Женей Лариным.

– А ты предусмотрительный, – похвалил я. – Хотя я лично предпочитаю лечиться кефиром.

– О вкусах не спорят, – сказал Евгений, принимая из моих рук бутылку. – За них морду бьют. Кстати, ты все еще хочешь узнать, куда идет поезд?

– Естественно!

– Тогда выпей еще, – посоветовал Евгений, – а то не поймешь. И я, пожалуй, хлебну, потому что сам пока не все понимаю.

Мы по очереди приложились к источнику понимания.

– Скажи, Паш, – начал Женя. – Только не смейся! Ты в параллельные миры веришь?

– Ну так… – слегка приуныв, ответил я. – Иногда.

– А в перпендикулярные? – усложнил задачу Евгений.

– Значительно слабее.

– Плохо… – Он вздохнул. – Тогда, наверное, не стоит дальше рассказывать.

– Ладно, ладно! – Я поспешил его успокоить. – Уже почти что верю! Еще пару глоточков – и поверю окончательно. Правда, выговорить уже не смогу. – Я, как и обещал, остановился на втором глотке. – Перпер… Пер… Вот, видишь, уже верю!

– Ну хорошо. Только сначала скажи, что ты почувствовал, когда попытался выйти из вагона? Только в подробностях, это важно.

– В подробностях? А что бы ты почувствовал, если б я тебя мордой об стенку припечатал? Только в подробностях!

– Да катись ты на …! – устало произнес Евгений. – Я с ним – как с человеком…

Странно, но та же самая фраза, сказанная с той же интонацией, что и полчаса назад, на этот раз не вызвала у меня даже тени былой ярости.

– Ну и покачусь, – просто ответил я.

– Ну и катись!

– Ну и качусь!

Мы с минуту помолчали, потом я заговорил:

– Ты не понял! Я просто хотел сказать, что почувствовал именно это. Как будто на стену налетел. Невидимую.

– Ага! – Евгений снова обернулся ко мне. – Пока похоже!

– Еще как похоже! Со всего размаху – и об стену, бабах!

– Да я не о том. Я говорю: похоже, теория-то моя верна. Слушай! Про то, что наш мир – не единственный во Вселенной, думаю, напоминать не надо?

– Не-а, – я помотал головой, едва не переусердствовав с амплитудой, – на фиг!

– Правильно. Это и так знает каждый, кто хоть раз в жизни включил телевизор. Только те, кто пытается рассуждать об иных мирах, допускают одну серьезную ошибку. Они называют их параллельными! Говорят о каких-то там точках соприкосновения, и при этом называют параллельными. Разве не глупо?

– Глупо, – согласился я, разминая шею. Все-таки что-то там я то ли потянул, то ли защемил.

– На самом деле, если у нашего мира и есть точки пересечения с каким-нибудь другим, назовем их «чекпоинтами», то этот мир может быть только перпендикулярным нашему. Правда, путешествовать по нему нельзя.

– Не понял! – признался я. – Почему это?

– Да потому что он перпендикулярный! И пересекается с нашим только в чекпоинтах. А поскольку я и ты принадлежим нашему миру, мы не можем попасть в какие-нибудь другие области чужого. Можем только потусоваться в чекпоинтах и заглянуть сквозь них в иную реальность. Чем мы с тобой, кстати, и занимаемся. Усек?