В городе уже царило настоящее лето. За углом стояла тележка с мороженым.

— Вкусное холодное мороженое! — предлагала свой товар продавщица. — Сливочный пломбир! Эскимо на палочках! Ореховое в шоколаде!

Снежинка подобралась к тележке и, улучив момент, шмыгнула в ящик, где лежали пачки с мороженым и большие куски льда. Снежинка очень обрадовалась.

— Ура! — воскликнула она. — Какое счастье! Вы тоже не растаяли и никогда не растаете! Ах, какая радость! Теперь я не одинока! — И она нежно, как к родной сестрице, прижалась к ледяной глыбе.

Но что это? От льдины пошел пар, и она стала худеть, худеть, пока не исчезла совсем, но в лужицу, как следовало бы настоящей льдине, не превратилась! Присмотревшись получше, Снежинка поняла, что лед-то здесь искусственный!

Ее охватило отчаяние, она стремглав выскочила из ящика. Горячее солнце слепило глаза. По мостовой проносились запыленные автомобили. Разомлевшие от жары воробьи искали лужицу, чтобы напиться. С набитыми сумками, обливаясь потом, шли люди. Все куда-то спешили, у всех какие-то дела. Только одной Снежинке некуда было спешить и нечего было делать. На шумной, залитой солнцем улице она почувствовала себя еще более одинокой, чем в мрачном подвале. С завистью вспомнила своих белых сестриц, которые таяли, едва коснувшись земли: ведь им не довелось изведать одиночества и никому не принесли они горя. Только она, несчастная, металась под палящим солнцем, не находя себе места, вызывая у всех изумление и нарушая привычный порядок. Снежинка жалобно вздохнула и прижалась к железобетонному электрическому столбу. Что делать, куда деваться, как жить? Подняла глаза в далекое немое небо, и вдруг ее осенила спасительная мысль. Прытко взобравшись на самую верхушку столба, она с мольбой протянула ручки вверх.

— О матушка Туча! — воскликнула она. — Милая моя матушка! Я уже хочу растаять, хочу исчезнуть! Выслушай, не покидай меня!…

Но в небесной вышине проплывали совсем другие тучи. Они ничего не знали про нерастаявшую Снежинку. Они даже не слышали ее. Плыли себе в синеве, а вслед за ними летели все новые тучи, такие же глухие к просьбам одинокой Снежинки.

Так никого и не дождавшись, Снежинка спустилась со столба и вновь побрела по улице. Шла без всякой цели, словно бездомная собачонка. Наконец добралась до уединенного скверика и опустилась на землю рядом с вянущей от жары ромашкой. Прислонилась к стебельку цветка, и потекли из ее глаз горючие слезы. Вдруг Снежинка почувствовала, что тает, превращается в большую прозрачную каплю. Лишь теперь поняла она, почему матушка Туча предупреждала: «Только, смотри, больше никогда не плачь!»

— Спасибо тебе, — уже исчезая, услышала Снежинка голос ромашки. — Ты меня напоила, ты спасла меня…

К берегу озера подошел рыболов. Кроме удочек, он нес лопату. Остановился и принялся копать землю в поисках дождевых червей.

Тут под землей начался великий переполох. Почувствовав смертельную опасность, червяки бросились зарываться поглубже и подальше от звякающей о камешки лопаты. Только один молодой червяк не поддался общей панике, не стал прятаться. Очень уж надоело ему унылое и однообразное подземное житье-бытье, он мечтал, пока молод, свет повидать да себя показать. Не сулит ли ему весь этот переполох желанных перемен? Только не зевай, парень! И юный храбрец стал бесстрашно пробираться прямо к звякающей лопате, в то время как его собратья изо всех сил стремились прочь.

— Что ты делаешь, безумец? — попытался задержать его старый, видавший виды червяк. — Куда? А ну-ка, назад, пока не поздно!

Однако наш смельчак и внимания на его слова не обратил. Упрямо полз туда, где лопата вгрызалась в землю.

— Братцы, спасите! — услышал он слабый писк. — Не могу ни одним колечком шевельнуть! Меня всего свело от страха!

— Ой-ой-ой! — вопили другие не успевшие удрать червяки. — Конец нам пришел! Конец! Все пропало!

А наш храбрец все полз и полз, пока не наткнулся на лопату и не почувствовал, что его извлекают на белый свет. Вытащили, ухватили двумя толстыми пропахшими табаком пальцами и бросили в банку, где уже копошились десятки других пленников. Все они извивались и вертелись, словно на горячей сковородке. Вопли, крики, жалобы, мольбы о помощи… А откуда здесь ждать помощи?

Потом началось самое страшное: толстые пальцы залезли в банку и начали по одиночке выуживать оттуда червяков. Вытаскивали и насаживали на крючок.

— Прощайте, братцы! — доносилось снаружи, потом — бульк! — и больше никто ничего не видел и не слышал.

Пришел черед покидать банку и нашему червяку. Он не пикнул, когда пальцы стиснули его с боков и вкололи в спину острое жало крючка. Даже в этот момент, пусть ему было и очень больно, отважный червяк мечтал о переменах и увлекательных приключениях.

Свистнула в воздухе тонкая леска, и червячок стукнулся о поверхность воды; полетели брызги, и он медленно-медленно, увлекаемый свинцовым грузилом, опустился в глубину таинственного подводного царства…

Оглушили его неслыханные звуки, опьянили новые запахи. Вода прохладной ладонью нежно прикасалась к его ране, поглаживала ее, успокаивала боль. Вокруг, иногда касаясь его, колыхались длинные тонкие водоросли, а внизу, вероятно, по самому дну, что-то мурлыча себе под нос, медленно двигалось какое-то существо. Это была двустворчатая ракушка. Видеть ее червяк не мог: только слышал, как трется песок об ее панцирь.

«Вот и начались долгожданные перемены!» — поздравил сам себя червяк, не забывая при этом вежливо здороваться с обитателями озера: