— И вы никогда не спрашивали о своих родителях? Что сталось с ними?

— Никогда. Теперь мне это кажется странным, но я был счастлив в Льейде, счастлив с доброй супружеской парой, которая меня вырастила. Может быть, боялся, что если заикнусь о своей семье, меня отправят обратно в какое-то холодное, мрачное место, где жизнь не такая приятная.

— Наподобие холодного, мрачного места в ваших сновидениях, — негромко произнес Исаак. — Я дам вам другую смесь, — добавил он, не дожидаясь ответа, — в надежде, что она поможет. Вам нужно хорошо питаться, совершать долгие, приятные прогулки и уходить в обычные, повседневные дела. Это тоже должно бы помочь.

Исаак спустился во двор со своим пациентом, убедясь, что он получил новую травяную смесь для успокоения души, и присоединился к членам семьи, сидящим на солнечном свете.

— Ну и как мой сын? — спросил он.

— С каждым днем становится все более ненасытным и требовательным, — ответила не без самодовольства Юдифь. — Возьми его на руки, почувствуй, каким тяжелым он стал всего за несколько недель. Теперь проснется только после полудня, — добавила она. Положила запеленутого младенца Исааку на руки и снова села. — Как твой новый пациент? Выглядит он лучше, но вид у него какой-то непонятный.

— Он пребывает в замешательстве, так как считает, что у него есть все нужное человеку для счастья, однако по какой-то необъяснимой причине счастья нет.

— Значит, в его жизни что-то изменилось, — сказала Юдифь. — Мне это кажется ясным.

— Я думал об этом, — сказал ее муж, стараясь, чтобы в голосе не звучало снисходительности, — но он клянется — не случилось ничего такого, чтобы нарушить ход его жизни.

— Сознает он это или нет, — твердо ответила Юдифь, — что-то произошло. Ни с того ни с сего таких вещей не бывает.

— Почему во дворе так тихо?

— Ракель в новом доме, смотрит, что нужно сделать, и куда расставить вещи. Что до близнецов, Натан в школе, а Мириам так завидует мастерству Хасинты, что решила научиться стряпать. Вениамин спит у тебя на руках. Скоро все кроме Вениамина проголодаются, и шум поднимется снова, Мордехай прислал посыльного, просит тебя зайти к нему во второй половине дня. Исаак, что происходит? Я знаю, тут что-то есть. Я это чувствую.

— Может быть, ничего, может быть, что-то, но в любом случае это неважно. Понимаешь? Ракель останется замужем за человеком, которого любит, Вениамин будет становиться все больше и сильнее, а ты по-прежнему будешь моей очень любимой женой. Если подождешь до тех пор, когда вернусь от Мордехая, мы улучим еще минуту тишины, и я расскажу тебе все, что смогу.

— Скажи, Франсеска, какой была твоя мать? — спросила Сибилла, когда они сидели в залитом солнцем дворе за вышиванием.

— Моя мать?

— Да — в конце концов она была сестрой моей бабушки, а бабушка была для меня почти матерью. Интересно, были они похожи?

Франсеска вздрогнула и уколола палец иголкой.

— Ой, — сказала она. — Я окровавлю всю мою работу.

— Тогда отложи вышивание, — сказала Сибилла. — Пусть кровь каплет на землю, пока не остановится, а потом я перевяжу палец. — Оторвала полоску от лоскута в рабочей сумке. — Ты знала свою мать?

— Конечно, — ответила Франсеска. — Она меня вырастила.

— Ты похожа на нее? Или пошла в отца?

— Не знаю, — сказала Франсеска. — Мой палец…

— Ну, все, — сказала Сибилла, аккуратно перевязав его. — Бабушка всегда говорила, что я больше похожа на отца. Поэтому я не ожидала, что буду похожа на тебя. И мы непохожи. У тебя такие красивые, гладкие, блестящие волосы.

— Как у моей матери, — сказала Франсеска, слегка отвлеченная вопросами о красоте. — Мама была очень привлекательной.

— Ее звали Сесилия, так ведь? — спросила Сибилла.

Франсеска кивнула и потянулась к вышиванию. Сибилла мягко его отодвинула.

— Как твоя мать оказалась на Мальорке? Это далеко от того места, где мы жили.

Франсеска пробормотала что-то невнятное.

— Что ты сказала?

— Сказала — отец увез ее туда после того, как они поженились. Ради ее здоровья.

— Что с ней было неладно?

— Неладно с ней?

— С ее здоровьем — раз он решил, что ее нужно увезти на Мальорку.

— А — как глупо с моей стороны. У нее… — Франсеска поискала взглядом свое вышивание. — У нее была слабая грудь, — сказала она глухим голосом.

— Я слышала, что для людей со слабой грудью климат там лучше, — сказала Сибилла. — И он преуспевал там под солнцем, — добавила она. — Хуана упомянула о твоем великолепном приданом. И оно наверняка не с нашей стороны семьи, как ты, определенно, знаешь. — Печально засмеялась. — Рада за тебя. Это упрощает жизнь.