И, главное, сюжет-то простенький совсем, ничего особенного! С генами там чего-то.., мутациями какими-то... Ну, в общем, обычная лабуда — видели мы уже все это сто раз, перевидели! И тем не менее... Сделано как-то все очень жестко! Реалистично! Как в жизни. Без всех этих дешевых трюков и фокусов-покусов: потоков искусственной крови, отрезанных голов и прочих поднадоевших уже порядком спецэффектов. Без всех этих киношных выкрутасов.

Смотришь и думаешь: а ведь и правда!.. Действительно так могло быть! Почему бы и нет? Авария.., больница.., единственный шанс спасти ее.., пересадили ей чужеродную клетку!.. Собственно, не думаешь даже, а в подсознании где-то эта мысль возникает. Подспудно, так сказать. Против твоей воли. Ощущение! Чего-то зловещего. Таящегося под тонким флером реальности. Что мир совсем не такой, каким он кажется... Ч-черт!.. Черт! черт! черт!

И прогнать его потом решительно невозможно. Это ощущение. Ни с помощью логики, здравого смысла... — никак! Это как настроение. Если оно плохое, то сколько ни тверди ему: улучшайся! лучше оно от этого все равно не станет.

Забрин лежал на кровати, напряженно прислушивался к царящей вокруг него оглушительной тишине и боялся пошевелиться. Да-да! Именно боялся! Боялся произвести хоть какой-нибудь шум и обнаружить себя.

Была уже глубокая ночь, он был один в темной, пустой квартире, и ему внезапно стало казаться, что где-то там, в глубине ее, в одной из комнат или в коридоре, притаилось нечто страшное. И оно тоже прислушивается сейчас и ждет. Ждет, пока он пошевелится наконец и тем самым себя выдаст. И тогда!..

Что будет «тогда», представить себе было уже абсолютно невозможно. Это было уже далеко за гранью всякого человеческого воображения и разумения. При одной только мысли об этом охватывал самый настоящий, чисто первобытный дикий, животный ужас, который заполнял немедленно все твое существо. Полностью!.. До краев! Смывал все!.. Кроме этого ужаса в душе не оставалось уже больше ничего. Никаких «представлений». Хотелось просто выть и визжать от нестерпимого страха.

Как в гоголевском «Вие». Вот сейчас Панночка переступит круг — и тогда!.. А что будет «тогда»? Что она, собственно, уж такого особого делает? Чего не сделает самый обычный бандит. Растерзает? Так ведь это и собака растерзать может. Домашний бультерьер. Но нет!! Пусть лучше сто бандитов! Сто бультерьеров!! Это все-таки живые существа! Живые!!! Божьи создания. А это!.. Нежить. От одной только мысли, что оно прикоснется к тебе сейчас, умереть можно.

Время шло. Надо было раздеваться, ложиться спать, или идти умываться, вообще вставать, наконец! но Забрин никак не решался. Он словно в маленького ребенка превратился! Которому пригрозили, что вот сейчас придет «бука». И он, оцепенев, ждет его теперь и прислушивается пугливо к каждому шороху. Даже плакать боится!

Так же точно и Забрин. Он лежал на неразобранной кровати, прислушивался к малейшему шороху и даже глаза закрывать боялся. Откроешь потом, а ОНО уже здесь, рядом, у самой кровати стоит! И ру-у-ки тя-я-я-янет!..

* * *

Когда Забрин открыл глаза, в комнате по-прежнему ярко горел свет. За окном тоже было уже совсем светло. Весело чирикали птички, гудели, проезжая, машины, слышался привычный утренний шум. День вступал в свои права.

Забрин встал, потушил свет и пошел умываться. Судя по всему, он так и заснул в конце концов, лежа на кровати, прямо в одежде, не раздеваясь.

Уже чистя зубы и умываясь, Забрин вдруг вспомнил свой сон.

Ему приснился кошмар. Какое-то бессмысленно-бредовое продолжение этого проклятого фильма. Бредовым, впрочем, оно было только с точки зрения логики и здравого смысла. Впечатление же оно производило не менее сильное, чем сам фильм. По крайней мере, во сне. Тот же серый, липкий, холодный, беспросветный ужас. Зло везде! За каждым углом, в каждом прохожем. От него невозможно ни спрятаться, ни скрыться. Что бы ты ни делал — ты погиб. Бесповоротно. Черт бы все побрал!!!

* * *

С этого дня жизнь Забрина превратилась в сущую пытку. В сплошной ад. Как только начинало темнеть, в душу его заползал страх. Гнетущий и беспричинный. От которого нельзя было никоим образом избавиться. Словно по вечерам у него отныне поднималась температура.

В квартире Забрина, во всех без исключения комнатах, на кухне, в ванной, в туалете, с наступлением сумерек и до утра теперь постоянно горел яркий свет, в спальне непрерывно работал телевизор — но все это было бесполезно. Страх не исчезал. Он лишь отступал неохотно под напором света. Затаивался на время. Прятался за окнами, в темноте. И ждал своего часа. Когда лампочка какая-нибудь перегорит. Телевизор сломается. Что-нибудь да случится!

Времени впереди у него было много. Целая вечность. Вся Забринская жизнь.

* * *

Через пару недель Забрин понял, что еще немного, и он просто с ума сойдет! Уже с утра он с ужасом начинал ждать наступления вечера.

К этому моменту он уже окончательно осознал, что заболевание его явно приняло хронический характер, и что само по себе оно не пройдет. Надо лечиться. Срочно что-то делать. Но что?! Что делать?!! Как лечиться?! Как??!! А? Ну как???!!!

* * *

Прошла еще неделя. Ситуация только ухудшилась. Причем значительно.

Лечиться Забрин так и не начал. Самая мысль о том, что он, взрослый здоровенный мужик, придет к врачу в кабинет и станет там плакаться и рассказывать, как он по ночам в туалет ходить боится, ему глубоко претила. Да и вообще! На учет еще, чего доброго, поставят. Как потенциального психа. А толку все равно никакого не будет. Никакого! Это он знал про себя абсолютно точно.

Поскольку характер его кошмаров с некоторых пор кардинальным образом изменился. Теперь это были отнюдь не беспочвенные смутные страхи, не имеющие под собой по сути никаких реальных оснований. Кроме разве что чисто психологических.