— И как?

— Хех, как. Зол очень, шибко ты его отходил.

— А не надо было вдвоём на одного лезть. Приятель-то его, Панкрат, заходил?

— Заходил, кха… дал я ему разок по шее, чтоб в дела родни не встревал. Ааа…, - он махнул рукой, — такой же дурак, как и наш. Если с Федором замиритесь, не станет досаждать.

Воо… мне это и надо! Прикидывая и так, и эдак варианты развития конфликта, понял, что без примирения или хотя бы вооружённого нейтралитета мы потеряем бобров и золотую жилу. Даже если не будут больше нападать, то начнут делать пакости. Следить, силки портить, а потом и на волчий ручей выйдут.

Мдаа… Вот только как теперь мир наладить? Сказать: "Извини, братан, настроение с утра плохое было, а тут ещё вы с глупыми предъявами приперлись"? Ха, нее… такое не прокатит. Что может его успокоить? Как вариант, если мне рожу набьёт. Только… это помогло бы тогда в лесу, а сейчас, боюсь, мне подобное счастье не пережить.

А ещё? Ну, можно подарком каким-нибудь откупиться. Хм… а вот это хорошая мысля. У меня с собой три ножа и револьвер. "Лефоше" ему жирноват и ни к чему, а от ножа, думаю, он вряд ли откажется.

Угу, метательные не подходят, значит, дарим засапожник. Эхх… хороший ножичек, жалко, конечно. Блин, Саша, не будь жмотом! Когда ты железо для пользы дела жалел?! Тем более, у тебя дома ещё один лежит. Так… чехол для него он сам сошьёт, ему же приятней будет. Ещё не забыть рожу повиноватее сделать и прощения просить сразу за торг и драку.

Брат обратил внимание на мою новую зимнюю одежду, похвалил. А узнав, что всё куплено на заработанные мной деньги, лишь хмыкнул.

Наконец из конюшни вышел предмет наших ожиданий, запер ворота, обернулся и, увидев нас, замер.

— Фёдор, иди сюда, поговорить надо.

Он понуро к нам подтянулся, смотрит в землю, на скулах желваки играют.

— Так, браты, неладно промеж нас. И в этом виноваты вы, — начал Гнат. — Такого не должно быть. Если меж собой лаяться будем, никто с нами считаться не станет, — он тыкнул среднего пальцем в грудь. — Я тебя уже спрашивал, и ты мне ответ дал, но теперь скажи брату свому, за что ты с приятелем побить его решил?

— Да какой он мне брат? Как у ведьмы поселился, всё уважение забыл. Я на торгу о малости просил, а он меня как шавку подзаборную отринул.

О, как прорвало! Чёрт, неужели я так сильно по его самолюбию в Устьянском прошёлся?

— Ты сказывай не про торг, а про драку.

— Да не думал я драться! Хотел по шее дать да носом по земле повозить, чтоб старших уважал.

— А Панкрат чё влез?

— Это ты его спроси, чё он на Панкрата как бешеный кинулся.

Я опешил.

— А чего ж он тогда ко мне с кулаками бежал?

— Может, и бежал, тока если б ты батогом не огрел, в свару меж братьёв не полез бы.

Ага, я ещё и виноватый остался. Откуда мне было знать, влезет он иль нет? Вот… блин.

— Что в ответку скажешь? — старший положил мне руку на плечо.

Чёрт, в голове раздрай, вывели всё же меня из себя. Гнат, похоже, ждёт начала извинений. Бляха-муха, с чего начать-то? Рука, лежащая на плече, слегка сжалась.

— Брат прав, виноват я на торге был, — тяжелый вздох вырвался сам собой. — За то прошу прощения. А за драку вины не чую, не я начал её. Но за то, что побил, тоже прошу меня простить и… за то, что наговорил там всякое.

Старший повернулся к Фёдору.

— Что ответишь?

Воротит физиономию, явно прощать не хочет. Гнат, конечно, из него прощение сейчас выдавит, но злость останется, а этого нам не нужно. Значит, пришло время отдариваться.

— Чтоб на меня не держали зла, хочу сделать подношение за кровь брата.

Кажется, удивил обоих. А когда торжественно протянул нож, Фёдор только глазами захлопал и взял, даже не задумываясь. Ясное дело: вещичка дорогая, сам он такую ещё долго не смог бы купить. Минуту стоял в обалдении и разглядывал, пока старшой не кашлянул, напоминая о разговоре.

— Ааа… даа… принимаю извинения, прости и ты меня, братко, если чё не так.

— Прощаю.

Гнат с облегчением вздохнул, видать, всё же переживал за исход дела.

— Ну вот и хорошо, браты. Мы должны друг за дружку держаться. Пожмите руки и айда трапезничать.

Обед удался на славу, все были довольны. Средний с глуповатой улыбкой на подарок, лежащий рядом, косился. Старший усмехался, глядя на него. А Машка смотрела на нас, как на малых детей. Мол, мужчины, что с них взять, какой-то фигнёй вечно заняты.