— У… у меня нет другой одежды, — виновато молвила Эвелина. — И никакого баль… бальзама.

— И так граф содержит своих пажей! — ахнула дама. — Одеть ребенка как огородное пугало — и не дать ничего на замену. Посмотрите, что за кафтан, что за рубаха!

— Ах, ах, — заахали остальные, — что за рубаха, что за кафтан!

— Одежда явно с чужого плеча. Но у меня-то, у старой доброй принцессы Розалии, всегда найдется лишнее платье для бедного ребенка. Да, лишнее платье и коробочка с отличным пионовым бальзамом.

Спустя недолгое время Эвелина стояла в окружении восхищенных фрейлин, ощупывая новую белоснежную рубашку, украшенную серебряным шитьем лиловую курточку, розовые чулки, лиловую шапочку с высокой тульей и кинжальчик на боку — все, снятое с одного из пажей принцессы. На ногах девочки умильно красовались мягкие туфельки с длинными-предлинными, похожими на мышиные хвосты, носами.

— Ну вот, мой мальчик, — улыбалась ее высочество, и добрые морщинки разбежались по ее лицу, — я спасла тебя от простуды, а этот костюмчик — твой навсегда. Теперь же, будь добр, покажи нам замок.

Вот так и сказала — «покажи нам замок». И Эвелине сразу стало нехорошо. А если… а если вот сейчас она столкнется лицом к лицу с графом Шлавино? Что будет тогда?.. Кроме того, ведь она совсем не знает замка!

Не помогло ничего — ни жалобы на головную боль, ни на сухое першение в горле, ни на кажется-начинающийся-жар…

— Ах, плутишка, я вижу тебя насквозь, — сказала принцесса, очень этим напугав девочку. — Ты просто хочешь улизнуть во двор, чтобы поиграть в салочки. Поверь мне: если вовремя переодеться в сухое и натереть грудь пионовым бальзамом, ни одна простуда к тебе не подступится. Ай-ай-ай, нехорошо обманывать, а то все расскажу графу.

— Ай-ай-ай… Ай-ай-ай, — качали головами фрейлины.

— Ну-ка марш показывать нам замок! — И наградив «пажа» легким материнским подзатыльником, принцесса послала его вперед.

Однако все обошлось как нельзя лучше. Быть гидом, даже в незнакомом замке, оказалось делом на удивление несложным. Эвелине только и надо было, что идти впереди процессии, отворять двери и с поклоном пропускать свиту принцессы. Дамы сами комментировали увиденное.

— О-о, дивный кубок!..

— О-о, знатный меч!.. А это что?

— Комод, — говорила Эвелина, глядя на комод.

Или:

— Стол, — глядя на стол.

Или:

— Шахматная доска, — глядя на размалеванный в черно-белую клетку столик с умильными куколками, стоящими друг напротив друга в ряд.

— Тут граф ест, — объясняла она, проходя через обеденную залу. — Здесь он упражняется на мечах, — проводя гостей через залу с висевшим на стенах оружием. — …А там — графские гончие, — ткнула она пальцем в сторону, откуда доносился собачий лай.

Проходя через один из покоев, Эвелина внезапно наткнулась на того самого водяного черта, давеча так сильно напугавшего ее. От неожиданности девочка попятилась.

Чудовище беспечно плескалось в своем водяном убежище, тыча растопыренными пальцами в стенку сосуда.

Эвелина собралась было уже, как бы не заметив чудовища, поскорее прошмыгнуть мимо. Но вся орава фрейлин с визгом бросилась к сосуду:

— Что это? Что это?

«Водяной черт», — хотела объяснить Эвелина, но не успела.

— Морской омар! — в восхищении воскликнула принцесса Розалия, проталкиваясь сквозь толпу фрейлин. — И какой крупный экземпляр! Как графу удалось привезти сюда омара живым и сохранить в наших условиях?!

— Как удалось? — недоумевали фрейлины. — И какой крупный экземпляр!..

Выскользнув в соседнюю залу, Эвелина долго переводила дух. Ну и жуткие же твари водятся в морских глубинах! Однако оттого, что чудовище оказалось никаким не морским чертом, а просто диковинной рыбой, на сердце необыкновенно полегчало.

Здесь, в соседней зале, ничего особенного в глаза не бросалось. Только на одном из гобеленов был изображен рыцарь в старинных доспехах и на белом коне. Эвелина решила было уже провести гостей дальше, когда одна из фрейлин — с длинным носом — указала на щит в руках у рыцаря на гобелене. Вернее, на рисунок на щите:

— Какой благородный золотой орел! Но разве герб графа Шлавино — не зеленая ящерица на красном поле?

«То герб моего отца», — подумала Эвелина. Горячее чувство гордости охватило ее. «То герб моего отца!» — хотела сказать она громко.