Девочки переглянулись.

— А если добавить еще свежих листьев дуба, — осторожно заметила Эвелина, — то вкус заметно улучшается…

Радостно гикнув, Вилли бросился к ближайшему дубу.

— Как же я раньше не знал? — удивлялся он, поедая мясо с дубовыми листьями. — Ах вы, негодницы! Почему сразу не сказали?

— Ну уж если хочешь знать, — приободрилась Марион, — то дубовые листья — это ерунда. Моя мачеха нашпиговывала мясо желудями…

Кррак! — разгрыз Вилли нашпигованный желудями кусок мяса. Ничего, что при этом сломал зуб. Зато какое получил удовольствие!

Марион еще хотела брякнуть что-то насчет еловых веточек, придающих блюду пикантный запах, но Эвелина остановила.

Уединившись в кустах за деревьями, девочки с трепетом раскрыли мешочек с «арабской солью». Сомнений не оставалось: в руках у них был соглашательный порошок.

Сундучок у Бартоломеуса был, казалось, бездонный. Помимо голов, в нем хранилась куча самой разной одежды: парчовый плащ для щеголеватого дворянина, вышитый золотом и украшенный кистями кошелек купца, простая ряса скромного монаха, головной платок бедной крестьянки… Вывалив весь пестрый ворох на траву, девочки принялись за работу.

Длинные чулки подвязали как можно выше, в чересчур просторные сапожки насовали сухой травы. Рубашку достаточно было просто подкоротить. У кафтана на спине сделали складочки, рукава красиво подогнули. Чтобы кафтан не смотрелся чересчур длинным, в талии его крепко затянули кожаным поясом. А на пояс повесили небольшой кинжал.

Чудо! Вместо Эвелины перед Марион стоял незнакомый мальчик — в голубой шапочке, полосатых чулках и красном кафтане. Только волосы… увы, такие длинные мальчики не носят.

— Придется срезать, — вздохнула Эвелина и протянула подруге кинжал.

Слезы капали на руки Марион: так жалко было роскошных волос, прядь за прядью падавших на землю.

Кончив работу, Марион вытерла глаза. Нечего было печалиться: перед ней стоял красивый мальчик — с длиннющими черными ресницами и короткими волосами до плеч.

— Ах, милашка! Клянусь, граф вас ни за что не узнает!

— Правда?

— Ей-богу, ваше сиятельство.

— Отлично. Теперь… где мой ключ от потайной двери?

— Вот он.

— А «эликсир молодости»?

Марион протянула небольшую плетеную бутыль.

— Я добавила туда ровно половину соглашательного порошка. Другая половина мне понадобится для Вилли.

То была часть хитроумного плана. Оставшись с Вилли, Марион должна была подкармливать его волшебным порошком — и заставить прочесать все окрестности в поисках Бартоломеуса.

— Одно меня смущает, — почесала она чепец, — если Вилли увидит «Жозефину» — да еще без головы, что же он подумает?

— Ничего. Ведь ты сразу его уверишь, что то не Жозефина, а… некая тетя Бартоломиния, которая вечно теряет голову от рассеянности.

Да, план был беспроигрышный. В последний раз повторив свою роль — «Не хотите ли испробовать эликсир молодости, ваше сиятельство?.» — и вдоволь насмеявшись — граф попадется в собственные сети! — девочки спустились к лодке. Столкнули ее в воду… С шумом выпорхнула из камышей утка и, хлопая крыльями, поднялась в небо.

Поставив в лодку бутыль, Эвелина забралась следом.

— Ох, ваше сиятельство, боюсь я. Может быть, еще не поздно, а? И я пошла бы с вами?

— Нет, нет, и не выдумывай! Забыла, что граф узнает Фауля по запаху? И кроме того… в замок идти должна только я. Ведь вся затея — из-за моего отца. Вот в чем дело. Понимаешь?

Эвелина схватилась за весла — тяжелые, неповоротливые…

— С-сохрани Пресвятая Дева ваше сиятельство! — Марион изо всех сил оттолкнула нос лодки от берега.

Под покровом ночи та тихо заскользила к мрачному замку.

Дождь закапал внезапно, чертя круги на черной воде, забарабанил по бортам лодки. И вмиг замочил красный кафтан и синюю шапочку. Все сильнее, и сильнее, и сильнее. Крупные капли катились по лицу Эвелины. Уже и не стало видно белого платка Марион на берегу. Зато замок за спиной становился все больше и больше, рос на глазах.

«Отец… Я уже близко. Тебе недолго осталось ждать. Знал бы ты, как я люблю тебя. Скоро я открою твою тайну — и ты снова станешь свободен. Жди меня!.».

Ливень шумел все сильнее, заглушая ночные звуки. Нос лодки мягко врезался в мокрую листву островка.