Толстый Фрэнк и я решили отправиться на остров Эношима. Надо было добираться несколько часов поездом и пересечь пешком плотину по пути к острову, что напомнило мне посещение в детстве Мон Сэн Мишель во Франции. Мы поднялись, проходя мимо многих святынь, на высшую точку возвышенности острова и выпили пиво, обозревая сверху волны, разбивающиеся о скалы под нами. «Как ты думаешь, где здесь ближайшая земля?» — спросил Фрэнк.

«Я думаю, Япония, ведь мы находимся на изгибе бухты.»

«Хренушки, ближайшая земля отсюда — Америка. Калифорния.» Он объявил Калифорнию с томным смакованием, будто подчеркивая ее статус земли обетованной.

Мы заглянули к одним друзьям, которые жили на пляже Чигасаки рядом с Эношима. Японским друзьям, брату с сестрой, их отец жил с ними. Он был лучшим воплощением японского мачо — беспробудным пьяницей, дебоширом, постоянно командовал. Возвращаясь назад из суши бара, Фрэнк, шедший на несколько шагов впереди, не был как обычно наблюдательным. Возможно, это было из-за сакэ, которое мы выпили, он не заметил полицейского, пока его не потянули в сторону за рукав. Отец тотчас же залился смачным смехом. «Что вы делаете?» — спросил он требовательно у молодого мента. «Этот человек учился в Кембриджском университете! Кембриджский университет, слышите вы?» Полицейский льстиво улыбнулся и пожелал нам хорошего вечера. После, когда мы отошли, Фрэнк прошептал отцу: «Я никогда не был в Кембридже.»

«Не был?» — спросил отец, широко раскрыв глаза в ложном удивлении, и затем он начал смеяться, сильно и громко, без остановки, он смеялся все время, пока мы шли домой.

В те дни Толстый Фрэнк ходил довольно далеко от дома, следуя своими собственными маршрутами возле лучших свалок мусора в городе, плетясь на рассвете по зажиточным кварталам в кожаной куртке с порванной подкладкой, которая стала одним большим карманом, куда удобно было прятать находки. Однажды он вернулся с полным собранием трудов Мисима, перевязанных нитью, внешние страницы были сырыми и сморщенными от ранней утренней росы. В другой раз он нашел машину пачинко, которую необходимо было только включить, чтобы она заработала; книги остались у нас, но машина была слишком большой, чтобы перетащить ее. Неизменной оставалась его коллекция зажигалок, которая перевалила уже за сотню, главным образом это были некие пластмассовые гротески, которые одобрил Крис, они были красно-коричневыми и все в шишечках, словно причудливый секс-аксессуар. Ни одна из металлических зажигалок не была золотой, хотя у него действительно были несколько зажигалок с гравировками Zippo, но отнюдь ничего стоящего, я отчаялся, что он когда-нибудь найдет что-нибудь по-настоящему ценное. Каждые несколько месяцев мы слышали новые истории про домохозяек, которые находили целое состояние, сотни тысяч йен, в конвертах из оберточной бумаги, оставленных на крышках мусорных баков, предназначенных для некоторых чиновников, в непрерывной череде взяточничества, что было неотъемлемой частью общественной жизни Японии. Возможно, Фрэнку когда-нибудь все-таки должно было повезти, и он решил бы все наши финансовые проблемы.

Крис нашел для себя новую нишу как для «характерной» модели. Он ответил на объявление в «Токио Жоурнал» и посетил модельное агентство, которое нуждалось только в «западных характерных моделях», то есть причудливых и по-особенному выглядящимх. При собеседовании молодым людям с прекрасными фигурами и внешностью кинозвезд было отказано, потому, как они являлись «слишком обычными», но они приняли Криса с распростертыми объятьями. С его бородой, круглыми очками и лысой головой Крис был прекрасным выбором для роли доктора в рекламе витаминов или инженера автомобильной промышленности. Тогда он получил прибыльную работу — роль Иезуитского миссионера в японском документальном драматическом сериале. В одной из сцен все его новообращенные были измучены местным военноначальником самураем. Режиссер сказал тогда Крису действовать «соответствующе потрясенно» в то время, когда он узнает об этой новости.

Фрэнк избрал собственный путь совершенствования в боевых искусствах. Он обратился к источникам и проштудировал автобиографию Канчо в поисках полезных советов. Канчо утверждал, что одно из его главных озарений пришло к нему в момент наблюдения за тем, как золотые рыбки плыли, когда навстречу им шла стая других рыб. Золотые рыбки никогда не отступали, вместо этого они полагались на свои способности двигаться из стороны в сторону, при этом постоянно сохраняя инерцию вперед. Именно поэтому в айкидо нет шагов назад. Он также высказал свое мнение, что золотые рыбки начинают каждое движение с поворота головы в направлении, куда плыть. «Если вам нужна скорость и равновесие, используйте голову для начала поворота», — говорил Канчо.

Он также тренировался с большими собаками. Собаки были обучены атаковать его, в то время как он быстро уходил от их нападений, уворачиваясь от направленной атаки и шлепая их — насколько сильно, история не зафиксировала. (Надеюсь, что не очень. Одно дело избить человека в погоне за конечное боевое превосходство, но немного стыдно еще и избивать собак.)

Фрэнк поговаривал о том, чтобы завести собаку. Несмело, без особой убежденности. Он знал, что вступил на зыбкую почву. «Даже маленькая собака — вне обсуждения», — сказал Крис. Он был прав. Где жила бы эта собака? Под раковиной, с тараканами?

Тогда он сделал продолговатый аквариум с небольшой трещиной, залепленной черной изолентой. «А как насчет рыбы, ребята?» Пришло время применить кингё но митори гейко (наблюдение за золотыми рыбками) на практике.

У Толстого Фрэнка было какое-то неуклюжее дружественное добродушие. Я никогда не видел его сердитым, хотя Крис предупреждал меня, что это выглядело ужасным, когда случалось, приводя как пример «сражение на бензоколонке», где Толстый Фрэнк в одиночку защищал своих родственников от грубых и раздраженных дорожных рабочих на иранской бензозаправочной станции. Вооруженные железными прутьями и лопатами дорожные рабочие оцепенели в ошеломлении, когда Толстый Фрэнк оторвал чью-то руку. «Оторвал?» — спросил я Криса, который был в Иране в то же время, но при драке не присутствовал. «Можно и так сказать, — сказал он. — Она была так искорежена, что плечо было в другой подмышке.» Фрэнк был более скромен, рассказывая о своей злости, описывая драку в общих фразах, без подробностей насилия: «Когда этот парень размахивал своим прутом, я знал, что должен подпрыгнуть выше, чем когда-либо прежде, что я и сделал.» Мысль о стокилограммовом Толстом Фрэнке, подпрыгивающем высоко вверх, была действительно ужасной, если задуматься.