— Это был заказ.

— Та-ак! Что ни шаг, то все чудесней! И кто же этот безумец, у которого хватило наглости заказать меня?

— Фрау Бреннессел [3] .

Глаза названной Владычицей Тюке сузились.

— Старая мерзавка! — прошипела она. — Неужели она наконец поняла, что Шварцвальд становится тесноват для нас двоих? Или просто решила проверить, хорошо ли я затвердила ее науку?

— Мне она не рассказывала, — дернул уголком губ оборотень.

— Догадываюсь. Не хватало еще, чтобы моя выдающаяся бабка докладывалась воняющим псиной недоумкам!

Вольфганг яростно зарычал, показав чересчур крупные для простого человека клыки. В тот же миг невидимый удар опрокинул его на спину с такой силой, что захрустели кости.

— Ах ты, блохастая тварь! — нога девочки с не детской силой наступила на горло распростертого вервольфа. — На кого зубы скалишь?!

Рычание перешло сначала в бульканье, потом — в натужный хрип. Лицо Вольфганга побагровело, глаза вылезли из орбит. Казалось, еще чуть-чуть — и с ним будет покончено, но в самый последний момент Тюке передумала и убрала ногу.

— Стоп! — задумчиво произнесла она. — А не в этом ли все дело?.. Эй, ты! Что ты должен был принести старой ведьме в доказательство моей смерти?

— Хрустальный флакон, который ты носишь на шее, — прохрипел Грау.

— Я так и знала! — торжествующе воскликнула девочка. — Ну конечно, карге нужна моя капля живой воды. Свою-то она потратила давным-давно, лет шестьсот назад. А потом вспомнила о родственниках.

Из этих самых дочек моя матушка была старшей и тем не менее — или именно поэтому — продержалась дольше всех. Теперь, значит, бабуся опять стала дряхлеть и решила, что настал мой черед. Что ж, как ни жаль мне своей чудесной капельки, но такого случая избавиться от милой родственницы больше может не представиться.

С этими словами она достала из-под воротника платья тонкую серебряную цепочку с граненым флаконом из горного хрусталя размером в фалангу детского мизинца. На дне его маслянисто переливалась опалесцирующая жидкость. Рывок! — и цепочка лопнула.

— Все должно быть достоверно, — пробормотала Тюке. — Старуха бы ни за что не поверила, что он способен расстегнуть замок своими лапами. — Кинжал! — не глядя на вервольфа, приказала она, вытягивая руку. Вервольф молча повиновался. Колдунья подцепила притертую пробку флакона лезвием и осторожно извлекла ее. Потом закатала рукав платья и едва прикоснулась кинжалом к запястью, что-то еле слышно шепча. Из пореза выступила одна-единственная крупная капля крови и застыла, похожая на ягоду клюквы.

— Нет ничего страшнее, чем родная кровь, заклятая на убийство, — пояснила Владычица, приставляя открытый флакон горлышком к ранке. Еще несколько непонятных слов, и капля крови скользнула внутрь, мгновенно смешавшись с содержимым флакона.

— Готово! — торжествующе воскликнула Тюке. — Держи! Отнесешь это Фрау Бреннессел, да не вздумай рассказать ей о нашей маленькой шутке, слышишь?! Иначе в мире не найдется такой муки, которой я не подвергну тебя, когда поймаю.

Подождав, пока вновь ставший волком Грау скроется в кустах, колдунья некоторое время смотрела ему вслед, а потом принялась вырезать кинжалом причудливую фигуру на мху:

бормотала она, —

Трут и огниво нашлись все в той же корзинке… хотя чего там только не было! Не во всякой драконьей пещере, омуте водяного или сокровищнице кобольда можно было сыскать столько удивительных и опасных вещей, как в корзинке Тюке из Шварцвальда. Уже через несколько минут на полянке горел небольшой костер, и вряд ли стоило удивляться тому, что от его пламени, походившего на причудливый сиреневый цветок, по земле расползались во все стороны колючие веточки инея. Колдунья вновь запустила руку в корзину и бросила что-то в огонь — то ли пучок седого мха, то ли спутанный моток ниток, то ли клок длинной шерсти, и молниеносно отвернулась, защищая глаза от нестерпимо яркой вспышки. А когда, спустя тридцать ударов сердца повернулась вновь, на месте костра стояла мощная коренастая фигура.

— Привет тебе, Владычица Тюке! — пророкотал низкий голос, звучавший немного невнятно из-за длинных желтоватых клыков, выдающихся из-под нижней губы. — Что, опять настала нужда в моих услугах?

— Здравствуй, Тулабрик! — помахала ручкой девочка. — Давненько не виделись. Надеюсь, я не оторвала тебя от дел?

Гоблин затрясся в беззвучном смехе, запрокинув уродливую голову в красновато-буром колпаке:

— Ничего такого, что не могло бы подождать, Владычица. Не говоря уж о том, что на такой призыв я не мог не откликнуться, как тебе это прекрасно известно.