Шрифт:
«У меня нет никакого иммунитета против шарма мистера Блэкуэлла».
Глава 11
В роскошном особняке Уортли царило необычайное оживление, казалось, здесь собралась вся лондонская элита. Не без удивления Эш наблюдал, как «его американка», не успев отдышаться после очередного танца, уже получала приглашение на следующий. Круг ее обожателей ширился, и она держалась так, словно за свою жизнь посетила сотни подобных балов. Ее платье было настоящим шедевром, и их игривый разговор у модистки снова всплыл в его памяти. Переливающийся серебристо-голубой шелк наводил на мысли о ледяном водопаде. Богатая драпировка на юбке, лишенной каких бы то ни было кружев, оборок и цветов, придавала платью необычайную элегантность и выгодно отличала его от нарядов всех других дам. И этот минимализм лишь подчеркивал хрупкость талии и округлость форм Кэролайн. Не женщина, а легкое дуновение, сочетавшее матовый золотой и голубой цвета, словно индийские сапфиры.
«Это не цветочная клумба, требующая внимания. Она нечто совсем иное, и я полный идиот, потому что не могу провести ни дня без желания поцеловать ее или задушить. Хотя в последнее время пересиливало желание поцеловать, дабы наконец-то обрести равновесие!»
Эш практически заперся в своей комнате, с тех пор как отправил Кэролайн в ее спальню, избегая всех, и только Годвину было разрешено входить к нему при условии, что дворецкий не произнесет ни слова.
Эш сам не доверял себе и боялся выйти куда-то, слишком хорошо сознавая, что его сексуальное напряжение дошло до такой точки, где отсутствует всякая логика. Теперь он сомневался, будто именно воздержание — то единственное, что придавало его желаниям такую невероятную одержимость. Особенно с тех пор, как его фантазии не на шутку разыгрались вокруг маленькой дерзкой американки, которая была так же соблазнительна, вывозившись в грязи, как и утопая в серебристо-голубом шелке.
Миссис Грантли, давняя приятельница его деда, встретив их на одном из первых приемов, взяла шефство над Кэролайн, и Эш не препятствовал этому. Сегодня он собирался продемонстрировать пример самообладания и дисциплины, доказать самому себе, что способен игнорировать сирен, разгуливающих во сне. А если нет, то лучше убить себя.
— Миссис Грантли, — снова начала Кэролайн, — я не умею танцевать. Может быть, вы объясните этим джентльменам, что они рискуют собственной безопасностью.
— Глупости! — фыркнула в ответ миссис Грантли. — Вы, милочка, непременно должны танцевать! Никто не ждет от вас знания новых фигур, понимая, что вы только что приехали из Америки!
— Я не уверена, что могла бы квалифицировать это как америк…
— Вы будете танцевать!
Миссис Грантли была непреклонна, и Эш прикусил нижнюю губу, чтобы скрыть улыбку, видя, как румянец, появившийся на щеках Кэролайн, выдавал ее желание. Но она обмахивалась веером, продолжая спор. В какой-то момент она с надеждой взглянула на него, не мог бы он составить ей пару, но Эш быстро отвернулся.
— А мистер Блэкуэлл танцует? — обратилась Кэрол к миссис Грантли, словно он не стоял рядом.
Эш отрицательно покачал головой, и миссис Грантли нахмурилась:
— Боюсь, это маловероятно.
— Какая жалость! Подумать только, сколько женщин будут огорчены, лишившись шанса…
Эш прокашлялся, прочищая горло, не в состоянии удержаться от ответа.
— Не думаю, что они будут огорчены.
— Правда? Леди Фицджералд ясно дала понять, что каждая женщина в Англии стремится хоть разочек оказаться в ваших руках, — не без скрытого сарказма заметила Кэрол.
Миссис Грантли ахнула, а Эш усмехнулся.
— Неужели? Каждая женщина?
— Правда, леди Фицджералд придает огромное значение вашему влиянию. — Взгляд Кэролайн был холодно-отсутствующим. — Я не могу сказать то же о миссис Грантли, но готова поспорить, что знаю, по крайней мере, одну леди, которая скорее обнимет улей, чем упадет в ваши объятия.
— Она просто умница. Я бы хотел сам познакомиться с этой леди и похвалить ее.
Кэролайн не ответила, а вместо этого с резким щелчком закрыла веер.
— Вы дождетесь, что вам расцарапают лицо за ваши усилия, мистер Блэкуэлл.
Эш улыбался, но без юмора. Импульсивная клятва, которую он дал вчера после поцелуя, все еще оставалась каплей яда на его языке, а его решимость и гордость — это все, что ему оставалось.
Он заметил в толпе Дариуса, который направлялся к ним в своем вечернем костюме, но вместо облегчения странное и совершенно новое чувство охватило Эша.
Проклятие!
— Я могу представить вам мистера Дариуса Торна? Дариус, это Кэролайн Таунзенд из Бостона, — проговорил Эш резким и взволнованным тоном, затем быстро раскланялся. — Если вы оба извините меня, я оставлю вас. Кажется, я увидел одного старого знакомого, с которым должен поговорить.
Эш быстро отошел, тихо проклиная себя за порыв ревности, которая охватила его, когда он увидел, как Дариус направляется к ним через комнату.
«Что ж, это поворот! Это моя собственная грандиозная идея, и, слава Богу, я не собираюсь стоять здесь и дуться, как наказанный школьник. Дариус Торн — человек слова, и он здесь только потому, что делает мне одолжение».
Недовольство заползло в душу, как змея, и Эшу пришлось вздохнуть глубоко и продолжительно, чтобы унять боль.
— Все несчастья заслуженны, — прошептал он сам себе.