Опомнившись, она обернулась и увидела, как жадно смотрит на нее сэр Руфус…

Элизабет пожалела о том, что согласилась пойти с ним в оранжерею. Здесь они одни, и она совершенно беззащитна! Возможно, сэр Руфус решил, что она поощряет его.

На всякий случай она отошла от него подальше и дрожащим голосом предложила:

— Сэр Руфус, по-моему, мне пора возвращаться в Хепворт-Мэнор. Миссис Уилсон будет… Сэр Руфус!

Она ахнула, когда хозяин дома вдруг преодолел разделявшее их расстояние и, сжав ее в объятиях, принялся осыпать страстными поцелуями.

— Сэр Руфус, немедленно прекратите!

— Вы такая красавица, Элизабет! — Он по-прежнему сжимал ее стальной хваткой и целовал щеки, шею, уши… Шляпка Элизабет сбилась набок. — Вы так невинны. Так…

— Сэр Руфус, прошу вас, пустите меня! — Элизабет попробовала вырваться, однако он сжал ее, словно тисками, и она не могла даже пошевелиться. — Вы…

Дальнейшие возражения были заглушены сэром Руфусом, который впился в нее губами. Все оказалось совсем не таким, как с Натаньелом. Поцелуй не доставил ей никакого удовольствия. Влажные губы сэра Руфуса оказались слишком жесткими и требовательными. Он властно наклонил ее назад и стал целовать так пылко, что ей стало больно. Она…

— Может быть, я зашел в неудачное время? — Невозможно было не расслышать неприязненных ноток в голосе, как всегда мягком и безупречно вежливом.

Однако сэр Руфус как будто не услышал слов графа; он продолжал страстно целовать Элизабет, которая была совершенно оглушена его натиском. Если сэр Руфус не выпустит ее еще несколько секунд, она впервые в жизни упадет в обморок!

— Теннант!

Услышав резкий оклик соседа, сэр Руфус наконец опомнился. Он вскинул голову и, быстро взглянув на Элизабет, собственническим движением отодвинул ее в сторону, а затем развернулся к незваному гостю, стоящему у входа в оранжерею.

— Как вы посмели явиться сюда без приглашения? — рявкнул он.

— Ваш дворецкий, несомненно, объявил бы о моем приходе, не будь вы сейчас так… заняты. — Карие глаза Натаньела метали молнии. — Услышав, что вы велели никого не принимать, я отпустил дворецкого и решил сам объявить о своем приходе. — Ледяной взгляд переместился на Элизабет, которой, наконец, удалось высвободиться из рук сэра Руфуса и отойти от него. Она боялась даже представить, чем все могло бы закончиться, не появись здесь Натаньел. Шляпка ее сбилась набок, а вместе с нею и прическа, глаза блестят от слез, щеки пылают, а губы не просто распухли, но еще и кровоточат! В довершение всего, покосившись на Натаньела, она прочла на его лице отвращение. Он считает, что она поощряла ухаживания сэра Руфуса!

Ее опять замутило.

— Милорд…

— Элизабет, возможность объясниться будет предоставлена вам позже, — процедил Натаньел сквозь стиснутые зубы, а затем обрушил всю силу своего гнева на сэра Руфуса: — Теннант, я на время возьму вашу коляску, чтобы доставить Элизабет назад, в Хепворт-Мэнор! Ваш грум вернет ее позже…

— Послушайте…

— Теннант, если не хотите, чтобы я сию же секунду вызвал вас на дуэль, настоятельно рекомендую не пытаться спорить со мной! — Натаньел все больше распалялся. Больше всего на свете ему хотелось нанести своему сопернику хороший удар, применив на практике навыки, приобретенные на боксерском ринге. Он успел завоевать известную репутацию среди боксеров-любителей. Теннанту это было прекрасно известно, на что указывала его внезапная бледность.

— Дуэли запрещены королем! — запинаясь, пробормотал он.

Натаньел невесело улыбнулся:

— Хорошо, что здесь нет никого из членов королевской семьи, они ничего не узнают, верно?

— Натаньел…

— Элизабет, я уже предложил вам отложить объяснения на потом. — Его негромкий голос совершенно не вязался с мертвенной бледностью лица и взглядом, исполненным крайнего презрения.

— Но…

— Немедленно замолчите! — Натаньел был так зол — и на Элизабет, которая по своей наивности поставила себя в такое двусмысленное положение, и на Теннанта, который воспользовался ее неопытностью, — что боялся совершенно потерять самообладание.

Будучи единственным сыном любящих родителей, в детстве Натаньел был своенравным и вспыльчивым. Смерть родителей стала для него тяжким ударом. Потом он долго жил в семье своего дяди, лорда Бастиана, и невольно перенял его самоуверенность и надменность. Дружба с Гейбриелом Фолкнером и Домиником Воном также многому его научила. Он привык сдерживать свои порывы и в большинстве случаев вести себя так же равнодушно, как и двое его лучших друзей. Но, застав Элизабет в объятиях Теннанта и увидев, как Теннант пылко целует ее, он настолько забылся, что у него руки чесались избить Теннанта до полусмерти, а затем встряхнуть Элизабет так, чтобы у нее застучали зубы. Или немедленно переспать с ней, чтобы у нее не осталось сомнений, кому она принадлежит! Последнее, впрочем, совсем никуда не годилось.

— Пойдемте, Элизабет, — отрывисто приказал он. Дождавшись, пока она робко подойдет к нему, он крепко взял ее за руку и снова развернулся к своему сопернику. — Для всех заинтересованных сторон будет лучше, если вы не станете наведываться в Хепворт-Мэнор до тех пор, пока я сам не уеду оттуда.

Глаза сэра Руфуса превратились в два кусочка льда.

— Я не воспринимаю всерьез угрозы беспутных повес вроде вас!

Элизабет судорожно вздохнула. Натаньел внезапно словно окаменел, и она поняла, что сэр Руфус только что перешел границы приличий и нанес Натаньелу явное оскорбление, не ответить на которое граф не мог.