— Что скажете, дорогая? Не поиграем ли в игру другого рода?

— Другого? — удивленно переспросила она. — Хотите сказать, что есть еще?

— О, я почти уверен, что могу кое-что предложить!

— Тогда да, не возражаю.

— Милая, — хмыкнул Ноубл, — я понятия не имею, где вы научились так вздыхать, но на сцене в Чикаго вы могли бы заработать состояние.

— Господи! Уверяю, моя оценка ваших физических данных — это полная, полная правда.

Физические данные? Оценка? У девицы, должно быть, где-то под рукой словарь. Пожалуй, придется добавить несколько баксов к ее оплате. Настоящая маленькая бизнес-вумен.

— Не могли бы вы теперь… — ее голос стал низким и соблазняющим, — сделать что-нибудь еще?

— Могу только попробовать. — Он улыбнулся еще шире.

— Правда? Прошу вас.

— Черт побери, милая, это я должен просить вас, — ответил Ноубл, удивив самого себя. Хотя ему, как любому мужчине, который провел слишком много лет без регулярного общения с прекрасным полом, нравились женщины, это будет первый раз, когда он заплатит партнерше по постели.

Взяв рубашку, Ноубл продел руки в рукава и даже не потрудился застегнуть ее, решив, что если все пойдет так, как он ожидает, то через несколько минут он ее снимет, и с ворчанием подкатил под нависающий балкон пустую бочку для дождевой воды.

— Куда вы собрались? — спросила дама.

— Не волнуйтесь, милая, я сейчас же буду наверху, — ответил Ноубл соблазняюще низким голосом, наполненным отпечатками ирландского акцента, спрятанного в медлительном западном произношении.

— Наверху? — Это был мечтательный, неопределенный вопрос.

— Да. Прямо сейчас. — Ноубл по-кошачьи вспрыгнул на перевернутую бочку, потянулся и, взявшись за низ двух стоек балконной ограды, отклонился назад, чтобы проверить, выдержат ли тонкие стойки его вес. Решив, что они ни за что его не выдержат, он ухватился за выступающие доски пола.

— Что вы делаете? — спросила явно удивленная дама.

— Иду наверх, чтобы показать вам другие вещи, которые я умею делать. Как вы просили.

— Я не просила!

— Разумеется, милая, — пробурчал Ноубл, сосредоточенно выбирая, за что бы ухватиться, чтобы у него в ладонях не остались занозы.

— Вы не подниметесь!

— Ошибаетесь, мадам, — успокоил ее Ноубл.

— Не подниметесь!

— Конечно, поднимусь. — Ноубл с ворчанием подтянулся, и его глаза оказались на одном уровне с нижней частью испачканного серебристо-синего подола. Синий — Ноубл всегда был неравнодушен к этому цвету. — Видите? Вы просто поскорее идите за подушками, а я просто забираюсь… эй!

Как раз в тот момент, когда Ноубл запрокидывал голову, чтобы взглянуть вверх на даму, синий подол волной грязного кружева и испачканных атласных лент с шелестом двинулся вперед, и внезапно появившийся пыльный черный башмак без всякого предупреждения наступил прямо Ноублу на руку.

Вскрикнув, Ноубл отдернул поврежденные пальцы, перенеся свой вес на другую руку. Несколько долгих мгновений он висел на одной руке, раскачиваясь в шести футах над землей, держась за доску и проклиная синий подол, а затем почувствовал, что его пальцы скользят. С последним громогласным богохульством он с грохотом свалился на бочку для дождевой воды, а потом его голова ударилась о твердо утрамбованную землю.

Несколько секунд Ноубл лежал пластом на спине, глядя, как ослепительное солнце исполняет на небе сумасшедшее фанданго. Осторожно пощупав языком уголок рта, он почувствовал солоноватый вкус крови. Наверху над ним плавно двигалась неясная фигура с длинными волосами — у нее длинные темные волосы, отметил Ноубл.

— С вами все в порядке? — обеспокоенно окликнула его дама.

Она шутит?

— Я просто… Я не хотела вас… Я совсем не думала, что вы решите… Вам не следовало… — бессвязно залепетала она.

— Простите. Скажите же что-нибудь!

— Леди, — прорычал Ноубл, вставая на колени, — вам никогда не приходило в голову просто попробовать сказать «нет»?

Наверху со стуком захлопнулась дверь.

Венис прижалась спиной к двери. Судя по его хищному, как у пантеры, взгляду, ее сто фунтов не будут большим препятствием, если мужчина решит войти. От этой мысли сердце Венис, и так уже скачущее, пустилось быстрым галопом, и она, плотно закрыв глаза, прислушивалась к мужчине внизу. Венис обнаружила, что вопреки всякому смыслу надеется, что он снова попытается забраться на балкон, — если бы только ей снова довелось увидеть игру мускулов на его длинных руках и на груди!

Услышав, что его голос — или, вернее, рычание — затих, Венис вздохнула. Ну вот, опять то же самое. Бездумно провоцирует неприятность, а потом, когда неприятность взбирается к ней на балкон, глупо удивляется.

Венис сникла. Отец был прав. Учитывая ее полностью подтвержденную документами репутацию импульсивной натуры, любой достойный, разумный мужчина будет искать ее общества не больше, чем общества бешеного бабуина. Но ведь никто не сказал, что мужчина, который только что ушел прочь, достойный или разумный. А если и так, какое это имеет значение? Он был так далек от ее мира, как те сосны на вершине горы далеки от Нью-Йорка.