Плеск продолжался, и через мгновение Венис встала на цыпочки, чтобы увидеть, кто это полощет горло, брызгается и плещется внизу. Она осторожно двигалась вперед, пока в поле зрения не показался угол деревянного корыта для лошадей. Еще шаг вперед — и она увидела сильные загорелые пальцы, держащиеся за растрескавшийся борт поилки. Полшага — и она увидела крепкое бронзовое запястье и длинное предплечье с натянутыми, выпуклыми мускулами под золотистой кожей. Еще шаг — и Венис остановилась, как будто на бегу получила сильный удар в живот.

Там, держась руками за борта корыта, стояло мужское существо, самое нелепое из всех, какие Венис когда-либо видела, готовое еще раз опустить голову в грязную, полную травы воду. Когда мужчина облокачивался на край корыта, по красно-коричневым мускулам, проходившим вдоль неглубокой ложбинки позвоночника, прокатывались волны; от движения изношенные брюки из грубой хлопчатобумажной ткани съехали вниз, открыв контрастную светлую полоску, свидетельствующую об истинном цвете кожи, замаскированном годами пребывания на жгучем горном солнце. Мужчина выпрямился, тряхнул головой, и длинные пряди цвета тусклого золота разлетелись во все стороны, разбрасывая брызги воды по широким покатым плечам. Из легких Венис с тихим свистом вышел воздух.

Это был грек с Олимпа, сатир, языческое божество и христианский святой одновременно. Мужчина тщательно вытер полотенцем блестящую воду, стекавшую по его мускулистой груди, груди абсолютно гладкой, как отполированный металл, безусловно, такой же твердой и вдвойне привлекательной. Венис читала о влечении таком сильном, таком внезапном, что оно пугало, но она не принимала всерьез подобные рассуждения, считая их преувеличением, и оказалась не права — магнетизм незнакомца был очевиден.

Венис слегка стукнула себя по груди, надеясь заставить легкие снова задышать, и, когда незнакомец повернулся к ней спиной, воздуху, который она вдохнула, удалось с тихим свистом миновать сжавшееся горло. Незнакомец изогнулся, ища что-то на земле, потом бросил на перекладину рубашку из шамбре и начал неторопливо, устало и, по мнению Венис, чрезвычайно чувственно потягиваться.

Сцепив длинные тонкие пальцы, он поднял руки высоко над головой и тянулся вверх, целенаправленно растягивая лестницу из гладких ребер сначала на одном боку, потом на другом. Натягиваясь и расслабляясь, сухожилия и мускулы под кожей танцевали по плоскому, упругому животу, играли на напряженных предплечьях.

Совершенно невозможно, чтобы такой физический идеал не обладал достойным его разумом, подумала Венис. «Пожалуйста, не опровергни это, сделав какую-нибудь глупость», — с безмолвной мольбой обратилась Венис к незнакомцу.

В течение сорока секунд она не поддавалась атаковавшим ее чувствам, а потом громко вдохнула. Незнакомец мгновенно опустил руки, слегка пригнулся и, легко повернувшись на носках, поднял лицо вверх, к яркому утреннему солнцу, чтобы осмотреть балкон.

Его лицо было так же прекрасно, как и тело. Подбородок, скулы и лоб были четко очерчены и идеально пропорциональны; из-за того, что он щурился от утреннего солнца, Венис не могла определить цвет глаз, но брови были темными, а ресницы густыми; у незнакомца был большой рот, говоривший о решительности, а над верхней губой располагалось его единственное несовершенство — нос. Хотя он имел красивую форму, но посередине когда-то был сломан и остался слегка кривым. Впрочем, это не имело значения. Нос только подчеркивал безупречность остальных черт.

— Кто там, наверху? — спросил незнакомец.

У Венис вырвался вздох, тихий звук истинного удовольствия. Голос незнакомца оказался таким же совершенным, как и все в нем: хорошо модулированный, с интригующими хриплыми нотками, окрашивающими мягкий тембр.

— Давайте же показывайтесь! — приказал незнакомец.

Венис попыталась заговорить, но у нее возникло странное ощущение, что все ее тело заполнила жидкость, и сердце, в отличие от дыхания, колотящееся в безумном ритме, казалось, не могло работать должным образом. У Венис промелькнуло опасение, не начался ли у нее какой-то приступ, так как единственное, что она, околдованная и застывшая, могла делать, — это смотреть на рассерженного незнакомца внизу.

Раздраженно заворчав, он сдернул рубашку с перекладины и принялся просовывать руку в рукав. Охваченная страхом, что он собирается скрыть это изумительно вылепленное тело, Венис совершенно бессознательносложила губы и испустила тихий, отчетливый, откровенно восхищенный свист.

Незнакомец вскинул голову, и на этот раз Венис уловила янтарный блеск его глаз. Его взгляд двинулся по веранде в поисках ее, и настороженность на лице мужчины сменилась выражением озадаченности. А потом он продел в рукав вторую руку, и Венис вздохнула.

— Зачем вы это делаете? — тихо спросила она, не узнавая собственный низкий, протяжный горловой голос. Она понимала, что потеряла рассудок, но была не в силах остановить вырывающиеся слова. — Вы такой… такой… просто прелестный!

Слова остановили незнакомца на середине движения, он замер, и ни одна жилка не дрогнула. Потом по его лицу медленно, маняще расплылась мальчишеская улыбка, и, затрепетав от чистого восторга, Венис едва не упала на колени. Пожав плечами, незнакомец стянул рубашку и небрежно бросил ее на ограду.