— Да, женщина! Не твое дело… — сказал Данел, фыркнув, потом он сделал серьезное лицо и продолжил: — учить нас искусству боя.

Рауль хохотнул.

Данел снова фыркнул. Оба кузена давились от смеха.

Окружающие люди подталкивали друг друга и усмехались.

Рауль и Данел разразились грубым хохотом. Потом они бросились друг к другу, хлопая один другого по спине и хохоча до слез.

Виктория с отвращением наблюдала за ними, качала головой и надеялась, что они не прирежут друг друга по чистой случайности своими кинжалами, которые все еще сжимали в руках.

Говоря фальцетом с якобы британским акцентом, Данел изобразил Викторию:

— «Прекратите танцевать, пытаясь убить друг друга!» — Он согнулся пополам от смеха и, наконец, овладев собой, спросил: — Как ты ее терпишь?

Рауль бросил на Викторию озорной взгляд и сказал:

— Это похоже на приручение норовистой лошади. Сначала она пытается сбросить седока и сопротивляется, но я остаюсь в седле и доказываю, что я хозяин. Потом скачка понемногу приходит в норму, и я чувствую себя так, словно оседлал ветер.

Она пристально смотрела на него, удивляясь тому, что он может говорить нечто столь оскорбительное и превращать это в соблазн.

— Эй! — воскликнул Данел, хлопнув Рауля по плечу. — Ты сумасшедший. Лично я предпочитаю доброго выносливого горного пони.

Вложив в ножны кинжал, он задал Раулю какой-то вопрос по-морикадийски.

Виктории показалось, что он сказал: «Ты хочешь сделать… что-то?» — но она не смогла как следует понять последнее слово.

Толпа подалась вперед, чтобы расслышать ответ.

Улыбнувшись с хитрецой, Рауль кивнул, давая положительный ответ.

И снова все уставились на Викторию.

Некоторые улыбались. Кто-то качал головой. Были и такие, кто смотрел на нее с настороженностью.

Никогда еще Виктория так сильно не ругала себя за то, что не знает чужого языка.

— Считай, что это твои похороны, — заявил Данел, хлопнув Рауля по плечу. — Пойдем, кузен, переломим с тобой хлеб, будь моим гостем.

И они тут же заключили перемирие.

Виктория вздохнула с облегчением.

Она добилась своего. Рауль и Данел не убили друг друга. Откровенно говоря, они и не хотели этого делать. Но если бы она не вмешалась, мужская гордость принесла бы несчастье им обоим и всей Морикадии.

Люди Данела вернулись к прерванным делам: еде, стирке, уходу за детьми.

Рауль подошел к Виктории и протянул руки, собираясь забрать шпагу.

— Ты позволишь?

Виктория подала ему шпагу рукояткой вперед.

— Что это за кузены, которые хотят убить друг друга?

— Кузены, которые борются за право сидеть на одном и том же троне, — сказал Данел.

Он тяжелой походкой подошел к своему заменявшему трон пеньку, стащил с него ковер на землю и, пинками отправив на него подушки, взревел:

— Эй! Мы проголодались!

— У тебя… нет, у вас обоих кровоточат раны.

Виктория удалила остатки ткани с запястья Рауля и использовала их, чтобы промокнуть кровоточащие раны на его лице, груди и предплечьях.

— Нам нужно вина! — крикнул Данел.

— Разбавьте водой их вино, — сказала Виктория Селесте. — Они потеряли столько крови, что не пройдет и часа, как оба опьянеют.

Данел взглянул в лицо Виктории.

— Вина!

Селеста налила вина в две кружки и, долив их до краев водой, сказала:

— Вот ваше вино!

— Проклятые женщины, — сказал Данел и, взяв свою кружку, выпил до дна.

Рауль поднял свою кружку, взглянув на Данела.

— Полностью с тобой согласен. Меня бы здесь не было, если бы кое-кто не решил сбежать.

— Я не убегала, я пошла прогуляться. Но и прогуляться я не пошла бы, если бы ты не…

Виктория замолчала.

Данел наклонился к ней и с живым интересом спросил:

— Не сделал — чего?

— А это, кроме нас, никого не касается, — сказала Виктория, глядя Данелу в лицо.

— Гм-м, — произнес тот, протягивая пустую кружку; и на этот раз не сказал ничего, когда Селеста разбавляла вино водой.

Ни одна из ран Рауля не вызывала серьезных опасений, и все они постепенно подсыхали. Только самую глубокую рану на груди требовалось зашить, но пока что Виктория протянула ему кусочек ткани и сказала:

— Прижми это к ране.

Он сделал, как она велела.