В середине зимы в лагерь прибыл первый гонец из Карт-Хадашта. Из письма Бостара Антигон узнал о царящем в Ливии радостном настроении — вести о переходе через Альпы и победах при Тицине и Треббии заставили забыть о плохих новостях.

Антигон туг же поспешил к Ганнибалу. Стратег, как обычно, находился в своем шатре. Он наотрез отказался переезжать из него до тех пор, пока все солдаты не найдут прибежища в сухих и теплых домах. Он сидел, завернувшись в пунцовую шерстяную накидку, и ухитрялся одновременно читать, писать и диктовать. Созил устроился на ложе, положив ка колени доску и лист папируса, и мерно выбивал зубами дробь.

— Заходи, Тигго. Ты с хорошими или дурными вестями? — Он внимательно посмотрел на свиток в руке Антигона.

— Пока я сам не пойму. — Антигон подвинул небольшую скамейку к раскладному столу и присел на нее. Взор Ганнибала был, как обычно, ясен и тверд, но у грека почему-то создалось ощущение, что он держится из последних сил. — Речь пойдет о Ганноне.

— Мне уже известно, — отмахнулся Ганнибал, — если, конечно, ты имеешь в виду его неожиданные похвалы Баркидам.

— Я так и думал. Ты получил эти сведения из других источников. — Антигон показал на лежащую в углу кипу свитков.

Ганнибал встал, отодвинул скамейку, гибко, как кошка, выгнул спину, медленно прошелся взад-вперед и несколько минут, прищурившись, смотрел на пламя факела.

— Бостар знает причины?

— Нет, Он пишет, что Ганнон неустанно расхваливает тебя и называет не иначе как героем из героев. Но почему он вдруг так изменился?

Ганнибал зябко повел плечами, одновременно как бы выражая этим жестом пренебрежительное отношение к услышанному.

— Причину я могу тебе назвать, — устало сказал он. — Ликование Ганнона по поводу наших побед объясняется его стремлением отвлечь членов Совета от внимания к нашим нуждам. Вдруг они решат, что нам необходима помощь.

Созил восхищенно щелкнул языком. Антигон закусил губу и тихо постучал по столу.

— Боюсь, ты опять прав, мой друг. Есть еще дурные новости?

Созил тяжело вздохнул, но воздержался от высказываний. Ганнибал слегка задумался, а потом сокрушенно произнес:

— Их очень много.

Он вкратце рассказал Антигону о последних событиях, и грек еще раз поразился его умению даже здесь, на севере Италии, всегда иметь под рукой нужные сведения. Из кое-каких второстепенных деталей грек понял, что Ганнибал поддерживал отношения если не с большинством правителей эллинистических государств, то, по крайней мере, с их ближайшими советниками.

Во главе и так уже утратившего былую мощь флота Карт-Хадашта были поставлены на удивление бездарные навархи. Мелита была потеряна, а отправленную в Лилибей флотилию захватили римляне. Третью флотилию погубил шторм. В каждой из них насчитывалось не более двадцати пяти кораблей, из них половина была потоплена или захвачена римлянами.

Очевидно, Ганнибал во многих своих посланиях заклинал эллинские города, союзы и царства прекратить все бессмысленные раздоры и использовать нынешнее положение для того, чтобы вернуть утраченные в Иллирии и Эпире земли и побудить греческие города в Италии восстать против римского владычества. Из них лишь Сиракузы сохранили независимость, поскольку считались союзником Рима. В ответ стратег получал пока лишь вежливые отговорки и ничего не значащие обещания.

Кроме того, именно сейчас царь Египта Птолемей и Антиох Сирийский сражались между собой, причем последнему приходилось еще подавлять мятежи в своих провинциях. Вот уже два года царь Македонии Филипп вел войну против Этолийского союза [141] и одновременно разорял Лаконию [142] .

В Иберии высадились римские войска во главе с братом Публия Корнелия Сципиона Гнеем. Баннон, не дождавшись подхода с юга Гадзрубала, отважился в одиночку сразиться с римлянами и потерпел сокрушительное поражение. Отныне все земли севернее Ибера, включая город Киссу с оставленным там имуществом армии Ганнибала, были потеряны.

Позднее, когда серое небо заволокло черными тучами, Созил зашел к Антигону, поселившемуся вместе с Гадзрубалом Седым и Мемноном в маленьком деревянном доме.

— Ты, как его друг, должен знать, — лакедемонянин старался говорить так, чтобы никто, кроме Антигона, его не слышал, — Он никому не говорил об этом. Я лишь случайно вычитал об ужасном событии из одного донесения, которое мне было поручено переписать. В нем говорилось следующее: «После высадки римлян в Иберии Имильке вместе с маленьким Гамилькаром отправилась на корабле в Карт-Хадашт. Из всей груженной серебром флотилии в город прибыл только один корабль. Значит, его жена и сын погибли».