– Лучше подумай о своей поганой душонке, Катарина, - огрызнулся отец.

– Сдайся, Эйрат, и я перед всеми магнатами Совета готова поклясться, что твоим родным будет разрешено покинуть Тарем. Тебя повесят, ты не настолько глуп, чтобы торговаться за свою жизнь, но я готова уступить тебе, в память о моем справедливом, но милосердном брате. Ты выдашь нам остальных заговорщиков, а после казни, твое тело предадут земле со всеми положенными почестями.

– Как я могу верить твои словам, если только что ты грозилась выкорчевать весь мой род?
– Отец смахнул повисшие на губах капли и осмотрелся, пытливо рассматривая лица. "Он ищет меня", - догадалась таремка. Взгляд лорда Эйрата наткнулся на перегороженный выход, и таремец горько улыбнулся.

Волшебница прикусила губу. Отец не мог не понять, что она все еще в зале, и что заперта в этих стенах, как в ловушке. И останется запертой до тех пор, пока Катарина не прикажет своим цепным псам открыть дверь. Интересно, сколько времени должно пройти, прежде чем леди Ластрик вспомнит о дочери Эйрата? Должно быть, голову отца посетили те же мысли, потому что речь его сделалась торопливой.

– Поклянись тут, при всех, что никто не станет чинить препятствий моим родным, чтобы они могли покинуть Тарем, - потребовал он. Миэ знала, что Катарина пообещает, что угодно, лишь бы он сдался. Отчасти потому, что не хотела омрачать свой первый день в новой ипостати, отчасти, чтобы узнать об остальных заговорщиках. Миэ удивилась, что леди Ластрик не знает всех имен, но даже Катарина была не всесильной.

– Только после того, как расскажешь об остальных, тех, кто предал Тарем вместе с тобой, - торговалась Катарина.

Фарс, все от первого до последнего слова - фарс. Отец знает, что она никогда не позволит остаться в живых хоть кому из Эйратов, кроме Шале, который унаследует все богатства опального Четвертого магната. Знает - но торгуется, чтобы Катарина ничего не заподозрила. Факел, что горит в его руке, так и ластиться к телу, тянется, словно малый ребенок к материнской груди. Миэ не давала воли слезам, но грудь разрывал безмолвный вопль. Она знала, какой смерти желал для себя отец - сгинуть в огне, не потеряв остатков чести, не выдав тех, кто был с ним в сговоре. А ведь один из них предал его, иначе как тогда письма попали в руки Катарине?

– Расскажу, - обреченно согласился отец.

– В таком случае я даю обещание не чинить препятствий твоим родным. Но до того времени, как ты не расскажешь мне обо всех - твой дом будет под присмотром таремской стражи. Полагаю, эта мера сделает тебя более разговорчивым, и ты не сможешь внезапно изменить свое мнение.

Миэ отчаянно хотелось прямо сейчас выколдовать парочку молний, и отправить их на голову леди Ластрик. Такая мера наверняка заткнула бы ее поганый рот. Останавливало одно - что будет с младшими братьями и сестрами, если и она, и отец, пойдут на виселицу? Да и смерть Катарины вряд ли отменит право Ларо наследовать земли и имущество Эйратов. Отчего-то в памяти вспылил кривоногий нескладный Лаумер в шутовском колпаке с бубенчиками - мальчик сгинет едва окажется на улице.

Отец тяжело вздохнул и посмотрел ровно Катарине через плечо, будто мог видеть там свою дочь. Постояв так несколько мгновений, отбросил факел. Язык пламени ухватился за разбросанные по полу обрывки пергаментов, и магнаты бросились тушить их.

– Пойдем, Катарина, - почти грубо бросил Эйрат.
– Надеюсь, память членов Совета девяти не настолько коротка, чтобы они забыли о твоем обещании сразу, как только мы выйдем из этого зала.

Катарина кивнула стражникам за своей спиной - здоровяки, грохоча доспехами, взяли Четвертого магната конвоем с трех сторон. При самой Катарине осталось еще четверо, и те двое, что стояли у двери. Получив разрешение леди Ластрик, охранники расступились, освобождая дорогу.

– Прошу простить меня, магнаты, - коротко поклонилась Катарина, - что принесла сегодня столько дурных вестей. Прошу вас не забывать о том, что Тарем нынче в большой опасности. Знаю, у каждого из вас есть несколько натасканных псов, которых вынюхивают где нужно и за кем нужно, и прошу приспособить их на общее благо. Я не знаю, сколько и о чем скажет лорд Эйрат.
– Катарина поглядела на него с нескрываемым презрением. Миэ так и подмывало спросить шепотом, в которую щель просочилась та благородная Катарина, которая только что увещала отца довериться ее слову?
– Надеюсь, он захочет облегчить свою участь перед тем, как спуститься на суд к Гартису. Однако, раз у нас с вами, магнаты Совета, перед самым носом случился заговор, значит, такое повториться, если не выжечь корни заговора. Тому из вас, кто найдет заговорщиков или укажет на сторону, в которой их стоит искать, это зачтется. Я, как и мой покойный брат, буду строга к предателям и щедра к верным сторонникам Таремских старых порядков.

Магнаты дружно закивали, точно сговорились заранее. Оно и понятно - в свете раскрывшегося заговора, любое несогласие с ее словами могло быть истолковано превратно. Чтобы ни говорила Катарина, она не последует по пути Фиранда. Таремка пришла на сегодняшний совет как властная единоличная хозяйка, и волшебница сомневалась, что леди Ластрик переменит свою точку зрения. И чем больше Миэ думал об этом, тем охотнее соглашалась со словами отца: более всех смерть Фиранда была выгодна самой Катарине.

Леди Ластрик повернулась - Миэ успела шмыгнуть в сторону - и направилась к двери, нарочно пройдя перед самым носом Эйрата. Мужчина отвел взгляд в сторону. Магнаты, обескураженные случившимся, негромко перешептывались, провожая Катарину почтительными поклонами, под стать ее новому положению. Воины, что взяли отца конвоем, толчками заставили его идти следом за новоиспеченной Первой леди-магнат. Эйрат огрызался, но ковылял. Волшебница, улучив момент, пошла за ними, благо, гомон голосов и бряцанье броней скрадывало ее торопливые шаги. Таремка гнала мысли о том, что она рядом с родителем и еще может помочь. Что за злой рок заставляете выбирать между братьями и сестрами, которых Миэ едва ли помнила по именам, и отцом? Отец сделал свой выбор - Миэ видела его решительность, знала, что за ней кроется.