Когда магнитофон снова включился на запись, я громко спросил, что мы можем сделать для наших невидимых друзей, и чего они ожидают от нас.

Анника предложила устроить минуту молчания, во время которой мы сидели, не произнося ни звука, а затем я воспроизвел эту часть пленки. В тишине комнаты прозвучал неутомимый женский голос, прошептавший с глубокой выразительностью: «Вы всего лишь смертные…».

В течение некоторого времени не происходило нечего особенного, и мы продолжили нашу оживленную беседу. Я рассказал Арне о случае с «выдыхающими звуками», когда незнакомый голос произнес: «Как холодно!».

Арне снова схватил микрофон.

«Где Таннер?» — несколько раз спросил он ясным и твердым голосом. «I Sverige!» (В Швеции!) — прозвучал спокойный ответ.

«Я не верю, что вы есть! — энергично добавил Арне, еще не слыша ответа. — Вы не существуете! Как вы ответите, если вы не можете ответить?».

«Вздор!» — ответил тот же самый голос, который мы слышали при воспроизведении пленки.

«Где холодно?» — упорствовал Арне и несколько раз повторил свой вопрос, однако ответа не последовало.

Большинство из нас чувствовало себя неловко. Какая — то неуверенность, или, лучше сказать, страх перед неизвестностью стал ощущаться в комнате. Напряженность нарастала.

Позже, когда доктор Бьеркхем и сестра моей жены Анника ушли, мы с Арне решили продолжить запись в мастерской.

Кто-то из женщин, кажется, жена Арне, предложил посидеть тихо и дать магнитофону поработать какое-то время.

То, что из этого вышло, было очень странно. Мы сидели тихо в течение трех минут. На пленке можно услышать приглушенные звуки улицы. Внезапно мужской голос решительно и выразительно произнес: «Grecola!».

Несколько секунд царила тишина, затем жена Арне нарушила молчание: «Если бы мне не было так страшно, я бы сходила на кухню. Моника, пойдем со мной?». Сын Эльз-Мари спал на кухне.

Только три года спустя я узнал, что означает «Grecola», и произошло это благодаря доктору Альфу Альбергу, навестившему меня в 1963 году. «Grecola» - слово, употреблявшееся в Римской империи и носившее оттенок пренебрежения. Это было латинское прозвище трусливого грека. Его можно было бы перевести как «трусливый маленький кролик».

Здесь я должен особенно подчеркнуть, что в большинстве записей значение отдельных, кажущихся бессмысленными слов выяснялось намного позже, иногда через несколько лет. Как бы банально и бессвязно они не звучали, во всех них скрывались особенное значение и смысл.

Читатель наверняка задаст вопрос, что означают, к примеру, слова «tanner- tanner!». Мы тоже тщетно ломали над этим голову, но никто из нас не смог предложить удовлетворительного объяснения. В 1963 году я был в гостях у женщины из Центральной Швеции. Ее жених покончил жизнь самоубийством, и она в отчаянии собиралась сделать то же самое.

В таких случаях объяснения, утешения и проповеди не помогают. Только истинное сочувствие и понимание могут смягчить и облегчить боль потери и одиночества.

Позже между нами состоялось множество телефонных разговоров, а однажды я получил от нее книгу, написанную английским ученым доктором Л. Джонсоном. Она называлась «Большая проблема». Книга вышла в свет перед Второй мировой войной. Женщина обратила мое внимание на страницу, где приводилось послание, принятое одним медиумом от умершего. «Исследуйте все возможные способы беспроводной коммуникации! Мы, умершие, готовимся войти с вами в контакт таким образом. Все зависит только от длины волн…».

Когда я листал книгу, мой взгляд упал на слово «Таннер», напечатанное два раза на одной странице. Это была фамилия одного известного английского медиума.

А теперь вернемся обратно в декабрь 1959 года, когда мы с Арне начали сеанс записи у меня в мастерской.

Мы оставили женщин — жену Арне Эльз-Мари и мою сестру Элли — в гостиной, отнесли магнитофон в мастерскую, поставили микрофон в углу, закрыли за собой дверь и включили оборудование. Арне беспокойно ходил взад и вперед. «Холодно, как холодно!» — произнес голос на пленке. Арне, не слыша этих слов, зафиксированных только магнитофоном, продолжал мерить шагами комнату.

«Кажется, они ждут, чтобы мы что-то сказали., - заметил он и продолжил вполголоса, — впрочем, им тоже нужно сделать паузу».

«Ничего подобного», — перебил его голос на немецком языке, слышимый только на пленке.

«Нет, мы останемся у оборудования., - здесь голос переключился на шведский, — . с утра до вечера и до глубокой ночи». И закончил по-немецки: «Холод, какой же в вас холод!»

Эта фраза была произнесена громким голосом и без сомнения, была ответом на многократно повторенный вопрос Арне.