Холгер. Ну, а зачем, вы бастуете? Вы ведь уничтожаете этим больше ценностей, чем нам нужно было бы, чтобы помочь вам.

Бро. А почему вы ничего не предприняли, прежде чем мы забастовали?

Аспелюнд. Сделайте что-нибудь теперь — и все обойдется!

Холгер. Это равнялось бы тому, что я внес бы деньги в вашу кассу для вспомоществования бастующим? Так? Нет! На сей раз вы испытаете на себе все последствия того, что вы совершили! Теперь командовать буду я, лично я! Ясно?..

Бро (обращаясь к остальным рабочим). По-моему, нам нечего больше здесь делать. Пойдем. Здесь мы больше ничего не добьемся.

Аспелюнд. Да. Мы добились не большего, чем слепой Андерс, который ждет нас на улице.

Холгер. Я тоже полагаю, что ничего нового мы друг другу сказать не можем. Когда вы покончите со своей забастовочной болтов­ней — приходите. Ясно?

Бро. Словом, вы хотите нас на этот раз сломить? А ведь может случиться, что это не выйдет.

Аспелюнд. У нас ведь тоже чувство чести имеется! Правильно сказал старый Андерс.

Ханс Улсен. Что это ты тут болтаешь? У нас есть честь? Да где она? Всю честь забрали они — те самые молодцы, которые совращают наших женщин... и потом отправляют их в Америку.

Холгер. Хотя это не имеет никакого отношения к вопросам забастовки и никак меня не касается — о чем я вам сразу же заявляю,— я отвечу и на это. Тем более что вы вторично возвращаетесь к этому вопросу... и об этом постоянно говорится в вашей газете... У всех слоев общества есть честь, но именно по женщинам можно определить, в каких размерах честь у нас имеется: какова наша честь, таковы и наши женщины.

Аспелюнд. Да, это бывает...

Холгер. А если ваши женщины таковы, что их можно взять, как неоперившихся птенцов, голыми руками,— какая же после этого у вас честь?

Пер Стюа (до сих пор не сказавший ни одного слова). Нет, черт меня подери, если я это снесу!

(Бросается на Холгера через стол.)

(Тот вскакивает и пригибает его к столу, меж тем как Бро и Аспелюнд из всех сил тащат Пера Стюа назад.)

Бро. Оставь! Оставь!

Аспелюнд. Погоди! Наше время еще придет!

Холгер. Вон отсюда!

Халден (вбегает в комнату). Что случилось?

Аспелюнд. Тут завязалась драка из-за чести...

Ханс Улсен (разгоряченный). У всех этих богачей в Америке много сыночков, о которых они и знать не хотят. Но ни один не явится растолковать им, что такое честь.

Холгер (одергивая на себе костюм, выходит из-за стола). Вывести их, Халден! Ясно?

Бро (подходя очень близко к Холгеру). Я все-таки должен еще кое-что сказать вам.

Холгер. Ладно. Но все остальные должны немедленно убраться отсюда.

Ханс Улсен. Да мы и сами-то не собираемся здесь оставаться! Подумаешь.

(Уходит.)

Пер Стюа. Мы еще сюда придем! Но совсем иначе! Совсем иначе!

Бро. Ну, иди, иди!

(Пер Стюа уходит.)

Аспелюнд (говорит про себя, идя к двери). Да, да, да! Крупно вы играете!

(Выходит.)

Холгер (резко обращается к Бро). Ну, что там у вас?

Бро. Вы теперь сами видели, что среди этих людей есть такие, которых сдержать уже невозможно. Об этом следовало бы подумать.

Холгер. Что ж, думайте! Ясно?

Бро. Тут случиться может такое, от чего избави нас всех бог!

Холгер. Меня это не пугает! По-моему, это лучшее, что могло бы случиться!

Бро. Многие тысячи...

Холгер. Чем больше, тем лучше!

Бро. Я слышал и это!

Холгер. Вы слишком близко подобрались к нам. А так мы отбросим вас обратно — по крайней мере на жизнь одного поколения. Тем временем многое может произойти.

Бро. Да, теперь мне больше нечего сказать.

(Уходит.)

Холгер (Халдену). Я всегда думаю, когда вижу этого парня, что в нем есть господская кровь. И Пер Стюа такой же. Все, в ком есть смелость, все, кто осмеливается восстать,— это люди, в жилах которых есть кровь господ. Неосторожное скрещиванье, Халден!