Руководящий состав: Шмидт, Самойлович, Визе и Воронин, боясь зимовки, мобилизовали все имеющиеся силы на выгрузку трехгодичного запаса продовольствия, снаряжения, научных приборов, а также материалов для постройки жилого дома с сараем и для сооружения радиомачты.

На стене кают-компании и в красном уголке в первый же день прихода висел приказ:

Начались субботники в Арктике.

Звенел топор, жужжали пилы, стучали ломы, пешни. Подхваченное эхо раскатами грома текло по жилам вечной мерзлоты.

Социалистическое соревнование проникло в Арктику.

Первая вахта вызвала вторую.

На высоком рыжем холме, откуда открывался вид на море, члены экспедиции вгрызались лопатами в застывшую девственную массу камня и льда.

Мертвый камень тяжел и неповоротлив.

…Соцсоревнование проникло в Арктику.

Рытье ям в вечно мерзлом почве для установки радиомачты.

Бьют люди в мерзлоту, мелкими брызгами вылетает земля, играя на солнце кристаллами льдинок.

доносится с берега песнь матросов; они катят под напевы по снегу железные бочки с бензином.

Внизу, на морских наносах, рос, как копна, свежий пахнувший смолой бревенчатый домик.

Архангельский печник старик Аркадий Коковин в солдатской телогрейке, привезенной им еще с времен японской войны, ловкими движениями раскатывает глину. Присмотритесь, как быстры и точны его движения. Стужа и холод. Чуть замешкаешься, — и глина превращается в камень. Аркадий Коковин, как ребенка, подбрасывает глину кверху, то колотит, то согревает ее руками, то мнет ее заскорузлой ладонью.

— Глина — самое важное, кирпич без глины не держится, а без печки жить немыслимо: земля-то — что твоя мачеха; печеньку надо хорошо и обмозговать и обмазать. Правильно я говорю, ядреный корень?

Сорок с лишком лет кладет Коковин русские печи. Сорок с лишком лет не был столь радостен в работе старик, как сегодня.

— Вот дожил! Правительственный комиссар и профессора кирпичи подают. Диво! Деревню бы сюда, поглядели бы хоть краем глаза. Приедешь — не поверят: „заливаешь“, — скажут мужики, да сплетни пускать будут… А мальчишки вовсе ходу не дадут.

— „Профессорский учитель“ идет, дорогу дайте…

— Аркадий Петрович (кстати, его назвали так первый раз в жизни), приедешь из Арктики, в нашем клубе доклад расскажешь; ты же ученый будешь, ледяные страны увидишь там, — вспомнился старику разговор с комсомольцами.

Загорелись багрянцем щеки у старика.

— Ну вас с докладом. Кирпичей давайте, печку строить надо.

Бегут ребята, принесенные кирпичи складывают в высокую поленницу у ног Аркадия Коковина.

— В колхозе хорошо. Жить звали…

— Про что это ты, старик? — заметил плотник, застилающий потолок широкими ребрами досок.

— Да это я так, деревню вспомнил.

Аркадий Коковин только тут заметил, что нет кирпичей: профессора всегда опаздывали с подноской.

— Эй, кто там, кто там? Кирпичей нет!

Обслуживающий постройку дома и помогающий печнику проф. Р. Л. Самойлович поднес десяток огнеупорных красных брусков.

— Не поверят, а ведь профессор, начальник экспедиции на „Красине“ в роде подручного мне. Здорово!

На ржаво-рыжем холме уже приступили к рытью ям. Асфальтированная земля гнет края у стальных лопат, тупит острие у крепкого лома. Без отдыха целые сутки стучим пешнями, выкидываем лопатами каменисто-ледяной студень. Вечером, когда поднялся морской ветер, когда на воде заходили стада моржей и нерп, мы, забыв обо всем, ставили пятнадцатиметровые бревна в глубокую круглую яму.

Несколько раз грозя размозжить наши головы, бревно соскальзывало с багров и летело вниз к удовольствию кинооператора, вращавшего ручку аппарата.

Помогли матросы. Мачта шпилем вытянулась вверх. Спущенные с корабля собаки пушинками разлетелись по мертвому пустынному острову и закружились хороводом у поставленной мачты.

Сильный ветер и снег задерживают выгрузку с корабля. Матросы, кочегары и члены экспедиции перебрасываются на постройку дома и фанерного склада.

Две холмогорские коровы, привязанные к поленнице дров, озябшие и голодные, стоят на ледяном полу. Искусственная пальма, зачем-то привезенная сюда кинооператором, густыми ветвями спустилась над холмогорками. Коровы вздрагивают и мычат, когда на поверхности воды показывается безобразная голова сопящего моржа.