Заколов медленно осел, скользя спиной по стене. Глаза закрылись, челюсти сжались, лоб уткнулся в обломок рамы с облупившейся краской. Мысли мельтешили, сумбурно просчитывая варианты. Он может убежать отсюда, пробиться через мерзких собачек и, пользуясь темнотой, скрыться. Но тогда Нина останется с бандитами. До Тихона доносился ее бессильный плач. Нет, этого он себе никогда не простит.

Что остается? Напасть на бандитов? Но это опасно, их двое и они вооружены. Шанс с неожиданным нападением он уже упустил. В новой открытой схватке с большей вероятностью победят они.

А какова вероятность удачи при игре в очко? Похоже, что пятьдесят на пятьдесят. Что ж, можно и рискнуть. Другого выбора у него не остается.

Заколов подавленно открыл глаза, тяжело встал. Нет, с таким настроением успеха не добьешься! Он сконцентрировался, тело приняло привычную боксерскую стойку, ноги пружинили, кулаки, разрезая воздух, нанесли несколько стремительных ударов. В душе воцарилась прежняя уверенность в своих силах.

– Хорошо, пусть будет по-вашему. Я согласен! – четко произнес Заколов.

– Другой базар! Это по-нашему, – живо отозвался Есенин.

Тихон вновь подобрал палку и осторожно высунулся из дверного проема:

– Но пистолет на время игры передайте Нине.

– Чего? – возмутился Ныш. – Ты что, не веришь мне?

– Так будет лучше. Это мое условие.

– Ладно, – отрезал Есенин. – Вынь обойму, а пушку отдай ей.

– Как знаешь, – пробурчал Ныш и нехотя подчинился.

Заколов вышел из укрытия. Нина с пистолетом подбежала к нему, теплое дыхание девушки уткнулось в грудь. Тихон обнял ее одной рукой, а другой продолжал сжимать обломок рамы.

– Тиша, мне так страшно здесь, – шептала девушка.

– Скоро мы уйдем отсюда, не беспокойся, – утешал Заколов.

– Палочку-то брось, – вежливо напомнил Есенин.

Тихон махнул рукой, палка звучно плюхнулась на землю. Ныш достал карты и ловко стал тасовать их.

– Играем в очко. Колода на 36 листов. Правила знаешь? – спросил он. – Я раздаю по две карты. Валет, дама, король тянут на два, три, четыре очка. Туз – одиннадцать. Шестерки-десятки идут по номиналу. Если не хватает, заказываешь еще карту. Игра до двадцати одного очка. Перебор – все сгорает. У кого больше – побеждает. Ясно?

– Что уж тут неясного. – Тихон огляделся. – Где расположимся?

– Зайдем внутрь, – решил Есенин, показывая на развалины, из которых вышел Заколов.

Когда все вошли, Есенин занял стратегическое место у выхода. Он курил, зачем-то тщательно пряча огонек сигареты в кулаке. Заколов понял, что путь к отступлению отрезан и теперь он очень уязвим. Одно утешало – пистолет был у Нины.

Возбужденный Ныш присел на корточки, попытался соорудить из осколков кирпичей ровную поверхность. Получалось неуклюже.

– Столика нет. С хорошим сукном, чтобы не скользило, – искренне пожалел он и посмотрел на кучу рухляди. – Что это там?

Он поднял небольшой стол со сломанной ножкой. Прислонил к стене, сдул пыль.

– Неплохо, да? Сейчас бы еще выпивку и живые деньги перед глазами. Тогда азарт идет, кураж.

– Тут ставка побольше, чем грязные бабки, – Есенин пытливо смотрел на студента и осторожно курил. – На живую душу играем.

– На две, – поправил Ныш, посмотрев на прижавшуюся парочку. В голосе чувствовалось нарастающее возбуждение. – Такой ставки у меня еще не было.

– Покажи колоду, – потребовал Тихон, встав с Ниной по другую сторону стола.

– Да на! Она не меченая! Старье. Я ее только сегодня у дедов взял.

Заколов просмотрел колоду, потрепанные разбухшие карты шуршали в руках. Карты как карты, в полумраке при свете звезд с изнанки они все одинаковы. Ну что ж, доверимся судьбе. Заколов вернул колоду. Ныш тасовал долго, пальцы летали в темноте.

– Готов, студент? Не обмочишься? – хихикнул он.

Лицо Заколова вспыхнуло, он действительно волновался, но заставил себя сдержаться и медленно, с расстановкой произнес:

– Сначала сыграем на мою жизнь. – Тихон в упор смотрел на соперника. – А когда я выиграю – на твою. Идет?

– Все уже заметано, условия оговорены, – скороговоркой выпалил Ныш, не поднимая глаз.

– Стоп! – Тихон прикрыл ладонью суетливые пальцы Ныша, тасующие колоду. – Ты мне не ответил.

– Ты чё, фраер, совсем обурел? – Ныш тщетно попытался выдернуть руки.

– Студент прав. Так будет по справедливости, – подал голос Есенин. – Придется принять его условия.

Ныш метнул злой взгляд на вора, губы что-то беззвучно прошептали. Но вслух он сказал: