А на улице уже слышалась сирена «Скорой помощи». Кто-то из жильцов подъезда позвонил в больницу и милицию.

Когда приехавший старший лейтенант ходил по квартирам и собирал объяснения по поводу случившегося, Сонин не сказал, что старик нес гранату ему. «Это только внесет ненужную путаницу. Излишние вопросы – что, откуда, зачем? Ответов на них я и сам пока не знаю. Но скорее всего это тот человек, который убил Челядник. Теперь он охотится за мной».

Покончив с формальностями, старший лейтенант ушел, надо было отправить труп старика в морг на экспертизу.

Кое-как дождавшись утра, Сонин поехал в управление. Сначала возникло желание написать рапорт о покушении. «Ведь старик не мог соврать перед смертью. А он сказал, что нес пакет с яблоками в восемьдесят пятую квартиру. Но, с другой стороны, как теперь доказать покушение? Старика нет, и дело скорее всего спишут в архив». – И Сонин ничего не написал.

В кабинете он вскипятил чайник и заварил себе крепкого чая. После вчерашнего кошмара голова трещала. На оперативное совещание он не пошел, сославшись на плохое самочувствие, а решил поработать с картотекой, в которую многие годы подряд собирал разного рода информацию на потенциальных преступников, осужденных за тяжкие преступления.

Все управление давно перешло на компьютеры, но капитан привык по старинке и технике не доверял.

– В компьютер может влезть кто хочет. Ни один шифр не поможет. А в мою картотеку – никто, – говорил Сонин, когда кто-то из сослуживцев пытался спорить с ним по поводу эффективности компьютера. И от капитана отстали. В конце концов – это дело сугубо добровольное.

Хранил картотеку капитан в личном сейфе под двумя замками. Она в его работе не раз помогала. Поможет и сейчас, решил Сонин. Ведь сколько раз, заглянув в нее, он безошибочно вычислял убийцу. Помогало и то, что часто преступники совершали убийства одними и теми же способами, именуемыми «почерком». И орудие преступления подчас было одно и то же. У кого – нож, у кого – пистолет или веревка. Но все эти серийные убийцы не изменяли себе, своим суеверным привычкам. Мотивы могли быть при совершении преступлений разные, но привычки – никогда.

На чистый лист бумаги Сонин выписал фамилии, имена и клички всех, кто по каким-то невыясненным причинам исчез у него из виду. Таких оказалось немного, человек пятнадцать. «Буду работать по каждому. Если понадобится, на север съезжу, но разыщу. Возможно, кто-то из этих пятнадцати тут зверствует. Хорошо, я сыщик!» – Сонин захотел проехаться по собственному самолюбию, но у него не получилось. У других это получалось лучше.

Первым в его списке оказался бывший инспектор уголовного розыска Пьянков Сергей Николаевич. Тот самый Пьянков, с чьей женой по молодости согрешил теперешний капитан.

Потом не раз и не два думал Сонин, почему именно Пьянков шел первым по списку, и не находил этому объяснения. Но в тот момент такая мысль не пришла ему в голову, слишком поглощен был работой.

Не хотелось даже браться за это дело, ворошить память. Ведь все прошло, и как знать, кто виноват, а кто прав. Раз судьба сплела их троих в один комок, значит, с нее и спрос. И до справедливости ли сейчас? Каждый отвечает сам за себя.

Сонин вглядывался в фотографию Пьянкова. Поражал взгляд бывшего лейтенанта, дерзкий, решительный. Капитан знал, что такие люди способны на самые отчаянные поступки. Но нигде и словечка нет, что Пьянков убийца. Даже самому стало странно, каким образом информация на Пьянкова попала в картотеку.

Пришлось напрячь память. И тогда Сонин вспомнил, что данные на Пьянкова он вписал сюда и вложил фотографию в тот день, когда того посадили. Не хотелось себе признаваться, но опасался мести, потому и решил проследить его судьбу. Но потом он просто вычеркнул из памяти Пьянкова, как что-то ненужное.

«Погиб при транспортировке в исправительно-трудовое учреждение…» – прочитал он в короткой справке – и больше никакой информации, никаких подробностей. Но от приписки «погиб» на душе спокойнее не стало.

Можно было плюнуть на Пьянкова и заняться теми, кто попал в картотеку недавно, так сказать, из свеженьких. Но капитан Сонин был человеком правил и, как его подопечные из картотеки, никогда не изменял своим привычкам. Раз решено проверить каждого из пятнадцати, значит, так и будет. Сколько бы времени эта проверка ни отняла. Только так. Закончит с одним, станет отрабатывать другого, и так до последнего. Чтобы можно было убедиться или в их непричастности к преступлениям, или виновности.

Отработку по Пьянкову он решил начать с беседы с его бывшей женой Надеждой. Хоть и неприятно, и ноги не идут, а что делать? Из родных у Пьянкова не осталось никого.

«Надо ехать, – сказал он себе. – Последний раз видел ее, когда судили Пьянкова, и она вместе со мной проходила как потерпевшая».

Но прийти и позвонить в дверь он так и не решился. Как мальчишка, дожидался ее на лавочке у подъезда, подгадал по времени, когда она должна вернуться.

Надежда не была его любовью. Так, всего лишь временное увлечение молодости, обернувшееся трагедией для всех троих.

Потом, после того как посадили ее мужа, она даже не пыталась встретиться с Сониным. Оно было и незачем. Между ними общего – ничего. Постель сблизила их, постель и развела.