После этого Орлов разоткровенничался и признался, что во время первого посещения Феоктистовым его квартиры в Анн-Арборе они с Марией думали, что тот, возможно, провокатор, что, может быть, он — сотрудник ФБР, явившийся под видом агента КГБ, чтобы выманить у него секреты советской разведки, которые он так и не выдал американцам. Их беспокойство немного развеялось, Когда Феоктистов правильно назвал имена его дядюшки и сестёр Марии, но у них всё-таки не было уверенности, что их не заманивают в ловушку.

«Американская разведка знает многое, но не всё», — сказал Орлов Феоктистову, заверив его, что после того, как он упомянул о колодце на Кашёнкином Лугу, у него «не осталось никаких сомнений», поскольку ни ФБР, ни ЦРУ никак не могло быть известно таких исторических и ныне уже не существующих деталей о старой Москве.

Как только последний лёд недоверия со стороны Орлова наконец растаял, Феоктистов услышал от него подробности обо всех событиях, которые хотелось узнать Центру. Орлов рассказал ему о главных операциях, в которых он участвовал в Европе, назвал Филби и четырёх Других кембриджских агентов, которые были завербованы до того, как он получил назначение в Испанию в 1936 году. По словам Феоктистова, Орлов в течение нескольких часов подробнейшим образом рассказывал ему обо всём, что произошло с ним и его семьёй после получения им той злополучной телеграммы из Москвы в июле 1938 года.

Орлов рассказал Феоктистову, что один из факторов, приведших к его отзыву из Барселоны в 1938 году, было его растущее несогласие с методами, применявшимися Ежовым. В частности, по крайней мере в трёх случаях возникли проблемы с проведением секретных операций НКВД в Испании после появления там Шпигельгласа и его «летучих групп» боевиков. Он вспоминал, как посылал в Москву протесты против осуждения по упрощенной процедуре и расстрела двоих из его бывших коллег и как высказывал возражения, с точки зрения профессионала, против операции похищения во Франции белогвардейского генерала Миллера.

Орлов был убеждён в том, что такая резкая критика была причиной того, что его кандидатура была намечена для ликвидации, потому что он уже скрестил шпаги с Ежовым. Этот случай, рассказывал далее Орлов Феоктистову, касался непосредственно Сталина, с которым он познакомился ещё в период 1921–1924 годов, когда тот был партийным секретарём, а Орлов — следователем в Верховном трибунале Всероссийского центрального исполнительного комитета. Очевидно, на Сталина произвёл впечатление его профессионализм при ведении нескольких важных дел, поскольку, когда он стал верховным правителем Советского Союза, он нередко приглашал Орлова в свой кремлёвский кабинет, чтобы посоветоваться с ним относительно деталей оперативной разведработы.

Близкие отношения, завязавшиеся на профессиональной почве у него с «Большим Хозяином», рассказывал он, явно вызывали раздражение у Ежова после его назначения Сталиным начальником НКВД. По словам Орлова, Сталин часто проявлял личный интерес к операциям НКВД и однажды спросил у Орлова совета относительно ежовского плана тайного вывоза в Москву видного европейского члена Коминтерна и его семьи. Заслушав варианты проведения предполагаемой операции, предложенные Орловым и Ежовым, Сталин решил, что план Орлова более безопасен. Не успели они выйти из кабинета «Большого Хозяина», как начальник НКВД, со злостью обернувшись к Орлову, сказал ему, что это ему «не будет поставлено в заслугу», поскольку операция всё равно будет проводиться по его собственному плану, иначе Орлову придётся «поплатиться за это».

Орлов сказал, что у него не оставалось выбора, кроме как подчиниться начальнику НКВД. Операция провалилась, и лидер Коминтерна был схвачен при попытке нелегального перехода границы и впоследствии умер в тюрьме. Сталин, естественно, пришёл в ярость и, подстрекаемый Ежовым, во всём обвинил Орлова, который, как он рассказал Феоктистову, решил написать ему, чтобы снять с себя ответственность за неудачу. Как он после узнал, его письмо так и не попало в руки «Большого Хозяина». Ежов перехватил его и тут же решил приказать ликвидировать Орлова при первом же удобном случае.

Когда в июле 1938 года была получена та роковая шифртелеграмма, в тексте которой ему предписывалось прибыть на борт парохода «Свирь», Орлов в отчаянии взвешивал все «за» и «против» своего бегства в Соединенные Штаты. Он был готов возвратиться и предстать перед Ежовым, подчинившись, подобно Т. Малли, [3] своей судьбе, но страх за жизнь больной дочери заставил его принять решение не возвращаться.

Далее Орлов поведал, что его диппаспорт облегчил переезд из Канады в США. Благодаря своему богатому, обладающему хорошими связями в политических кругах родственнику ему удалось заручиться помощью одного влиятельного друга и получить право на постоянное проживание в Соединенных Штатах. Он же организовал доставку письма Орлова в советское посольство в Париже на имя Ежова. Феоктистов сообщил также, что Орлов никогда не просил политического убежища в США, и что Орловы не собирались стать американскими гражданами. Им разрешили проживание на законных основаниях в Америке, когда конгресс принял особый законопроект о гражданстве.

«Мы так увлеклись нашим разговором, — вспоминал Феоктистов, — что не заметили, как пролетело более трёх часов». Давно прошло время для телефонного звонка, о котором разведчик договаривался с женой. Он посмотрел в окно и увидел свою машину. Неподалеку от машины на траве лежала жена, а рядом была дочь. Жена Феоктистова была на восьмом месяце беременности и, естественно, не мота долго находиться в машине в такую жару.

Когда Феоктистов сказал Орлову о состоянии жены, тот немедленно позвал Марию. Они настаивали на том, чтобы жена и дочь поднялись к ним в квартиру, чтобы отдохнуть и подкрепиться. Феоктистов объяснил, что это противоречит разумной оперативной практике, и Орлов согласился с ним без возражений, чего нельзя было сказать о его жене. Феоктистов вспоминал, что ему было нелегко уговорить Марию не спускаться к его машине и что в это самое время раздался звонок в дверь. Это доставили торт, заказанный Орловыми. Мария принесла его в кухню и заявила, что Феоктистов должен немедленно отнести торт своей жене и дочери, а также захватить пакетик молока и немного яблок. Феоктистов провёл в обществе Орловых ещё два часа. В ходе этой части беседы они рассказали Феоктистову о каждом этапе своей жизни в Соединенных Штатах и точно перечислили, что они раскрыли и что не раскрыли ФБР и ЦРУ Все эти подробности Феоктистов передал в Центр в отчёте на семнадцати страницах. Этот отчёт составляет последний раздел дела Орлова.