В 1941 году молодой учитель Алеша Ботян был направлен по комсомольской путёвке в спецшколу НКВД. Окончание учёбы в школе совпало с началом Великой Отечественной войны. Все долгих военных четыре года молодой чекист провёл в тылу врага: в составе разведывательно-диверсионных групп совершал рейды под Москвой, действовал в рядах партизан на оккупированной фашистами территории Белоруссии, Украины, Польши и Чехословакии.

За годы войны Ботян выполнял самые сложные задания, рискуя жизнью. Остановимся на основных трёх операциях, вошедших в учебники, по которым готовят новые поколения разведчиков-диверсантов: подрыв здания гебитскомиссариата в городе Овруч на Житомирщине, разгром гарнизона в польском городке Илжа и уничтожение склада с боеприпасами в городе Мовы-Сонч, недалеко от Кракова.

К 1943 году в тылу врага, на оккупированных советских территориях, было организовано мощное партизанское движение, которое всё больше и больше сковывало действия немецко-фашистских войск. Особенно большой размах действий партизан приобрели в Украине и Белоруссии. Летом 1943 года нацисты стали готовить против народных мстителей крупные операции.

Январской ночью 1943 года три советских разведывательно-диверсионных группы (в одну из них входил рядовой Ботян) перешли линию фронта под Старой Руссой Новгородской области, чтобы в конечном счете выйти в один и тот же заданный район. Это указание Центра было выполнено. Через Псковщину, всю Белоруссию три десятка разведчиков-диверсантов организованно и без потерь прошли на юг до самой Украины.

А. Ботян: «На стыке Киевской, Житомирской и Гомельской областей, в Мухоедовских лесах нам надлежало организовать базу. Выкопали землянки, соорудили баню, организовали медпункт. И, едва обжившись, стали посылать группы по всем южным направлениям. Не то чтобы до Киева, до Винницы доходили. В это время пришло решение Центра: все три группы объединить под командованием самого опытного из нас — Виктора Алексеевича Карасёва (впоследствии стал Героем Советского Союза). И Карасёв назначил меня помощником начальника штаба отряда».

Карасёв уже в первые недели после заброски в тыл приглядывался к Ботяну и решил: рядовой-то рядовой, да незаурядный. Мыслит неординарно. Такой при планировании операции незаменим. Но не успел Алексей Ботян задержаться в штабистах. Заводной, решительный, азартный сорви-голова рвался в бой. И Карасёв решил оставить его в прежней должности разведчика-диверсанта.

Однажды Ботян возвращался со своей группой после успешной операции и их застал рассвет. Надо было где-то укрыться на день.

А. Ботян: «Переночевать в светлое время суток — это называлось у нас „днёвкой“. В таких случаях нас часто укрывали люди из нашей агентуры, широкую сеть которой мы создали за короткое время. Но в тот раз в деревне Черниговке мы заглянули в дом совершенно незнакомого человека. Хозяин — украинец, оказался бывшим старшиной Красной армии. По несуразной логике войны и не по своей воле вдруг оказался в одиночестве на занятой немецкими войсками территории. В плену не был.

Следует отметить, что немцы украинцев не особенно обижали и отпустили его. Ну и Григорий Васильевич Дьяченко вернулся домой к жене. И жил себе особенно не высовываясь…

На счастье партизан он оказался своим человеком. Григорий рассказал нам про обстановку в окрестностях деревни, что для нас было весьма важным. Во время второй нашей встречи он рассказал следующее: „Знаешь, у меня в Овруче у немцев работает дальний родственник в гебитскомиссариате. Они ему во многом доверяют“.

Надо сказать, что Овруч городишко сам по себе небольшой. Райцентр Житомирской области. Но немцы, исходя из тактических соображений, приподняли его статус. „Гебит“ по-немецки означает „область“. И охватывала эта „гебит“ в то время Житомирскую, часть Киевской области, и даже кусочек белорусской земли покрывала.

В городе Овруч, в комиссариате этого района была сосредоточена вся немецкая администрация. Немцы располагались в казармах, прозванных ранее „будённовскими“. По всем направлениям было выставлено охранение. По периметру застройки все было обтянуто колючей проволокой. Ни гранатами не закидать, ни кавалерийским наскоком не взять (к тому времени у нас уже было особое подразделение — конный эскадрон численностью около сотни человек).

Я срочно доложил Карасёву, что установил контакт с местным жителем Григорием Дьяченко. Нам надо вместе обсудить, как вести себя с Григорием, чтобы не спугнуть его. Решили провести с ним встречу втроём. Пришли к нему. Он был в хорошем настроении. В ходе беседы я сказал ему, что есть необходимость встретиться с твоим родственником. Только как это сделать? А он мне: запросто. У меня в округе все полицаи знакомые. Я скажу им, что ты мой родственник. В гости к родственнику поехали мы с Григорием. Перед поездкой он меня переодел. Дело в том, что деревенские „наряды“ от села к селу могут в чем-то хоть незначительно, но отличаться.

Нашёл мне Григорий какую-то куртку, штаны другие дал. Надел я белую длинную рубашку, какие местные мужики носили, подпоясался чем-то вроде кушака. А в кармане две гранаты. За поясом сбоку парабеллум. Я предпочитал этот пистолет другим. У него вся тяжесть была в рукоятке, и поэтому из него легко было целиться. Его недостаток — не всегда выбрасывал стреляную гильзу. Мог заклинить, а для этого нужно какое-то время, чтобы устранить неисправность. „TТ“ был надёжным и мощным пистолетом, но тяжёлым. А это отражалось на меткости стрельбы. А для меня важнее всего было быстро и без промаха.

Подготовка была окончена, и мы с Григорием поехали. Я и сейчас помню, что родственника звали Яков Захарович Каплюк. Он работал в комиссариате кем-то вроде завхоза. На сотрудничество согласился не сразу. И человека надо было понять: всё-таки семья, двое малых детей. Он хотел быть уверенным, что после осуществления диверсионной операции при его участии он и его домочадцы окажутся в безопасности. Я не мог не взять на себя ответственность и дал гарантии. Он мне в конце концов поверил.

Каплюку мы передали в общей сложности около 140 кг взрывчатки. Он складировал её в подвале, тщательно маскируя и распределяя по точкам, которые мы ему определили, — чтобы взрыв произвёл как можно больше разрушения. Осталось только ждать подходящего момента, чтобы произвести подрыв. И он не заставил себя ждать…