В 1937 году по распоряжению наркома госбезопасности Н. Ежова Зарубин вместе с женой отзывались в Москву. 22 февраля они отбыли на Родину. Зарубин проинструктировал Брайтенбаха о том, что связь с Центром ему предстоит поддерживать через содержательницу конспиративной квартиры в Берлине, некую Клеменс.

Через неделю после встречи с Леманом Зарубин был в Москве, где за успешную работу ему вручили орден Красного Знамени. Вечером его вместе с женой пригласил к себе домой новый начальник разведки НКВД Абрам Слуцкий. Он доверительно сообщил Зарубину, что с 1936 года Н. Ежов начал репрессии против чекистов, поэтому Василию вместе с женой необходимо срочно выехать в загранкомандировку. Вскоре супруги отбыли в США для выполнения специального задания. В годы войны Зарубин и его жена Лиза успешно работали в резидентуре НКВД в США. Василий Зарубин стал генералом, а его жена уволилась на пенсию вскоре после войны в звании подполковника.

После Клеменс Брайтенбах был на связи у жены А. Короткова Марии Вильковысской, но не долго. В 1937 году А. Коротков вместе с женой возвратились в Москву. Агаянц (Рубен), практически не знавший немецкого языка, оставался единственным сотрудником берлинской резидентуры. Все остальные были отозваны, и большая часть из них репрессирована.

Оставшись без опытного куратора, Брайтенбах действовал на свой страх и риск, добывая сведения, которые могли бы представить интерес для советской разведки. Материальная основа сотрудничества с советской разведкой не была для него главной. Работая в гестапо, имея по службе доступ к высшим секретам Рейха, Брайтенбах видел, куда может завести страну гитлеровская камарилья, готовившая мировую войну. Он понимал, что только Советский Союз в состоянии остановить Гитлера в его стремлении к мировому господству, которое неизбежно принесёт несчастья всем народам, включая и немцев.

В конце 1938 года состоялась последняя встреча Рубена с Брайтенбахом. В декабре Рубен был госпитализирован и вскоре скончался в больнице. Агент остался без связи с Центром. Почти полтора года Брайтенбах был без связи с Центром, пока в Берлин всего лишь на один месяц не прибыл А. Коротков. Его задача состояла в том, чтобы восстановить связь с Корсиканцем и Старшиной из антифашистской организации «Красная капелла» и Брайтенбахом. В конце августа он вновь возвратился в Берлин в качестве заместителя резидента НКВД под прикрытием должности 3-го секретаря полпредства.

В сентябре 1940 года Коротков встретился с Брайтенбахом и сообщил об этом в Центр. Из Центра пришла шифртелеграмма, подписанная наркомом Л. Берией: «Никаких специальных заданий Брайтенбаху не давать. Пусть берёт всё, что находится в его возможностях».

Советская разведка пока ещё не знала, что 18 августа 1940 года Гитлер подписал Директиву № 21, получившую кодовое название «План Барбаросса». Это был план подготовки к войне, которая намечалась на май 1941 года, «еще до того, как окончательно будет покончено с Англией». Советской разведке так и не удалось заполучить этот план. Кстати, он не был получен ни одной из разведок мира. Однако наша разведка вскрыла реальную подготовку нападения на СССР и подробно информировала Центр обо всех шагах германского Верховного командования. Важную роль в этом деле сыграл наш надёжный и проверенный агент Брайтенбах.

С весны 1941 года от Брайтенбаха поступало все больше и больше материалов, свидетельствующих о подготовке войны против СССР. Вскоре он заболел и ушёл в отпуск. Из отпуска он возвратился 19 июня 1941 года и срочно вызвал на экстренную встречу сотрудника Журавлёва. Агент сообщил, что в гестапо только что поступил текст секретного приказа Гитлера войскам, находящимся вдоль советской границы. Приказом предписывалось начать военные действия против СССР после трёх часов утра 22 июня. В Центр ушла срочная телеграмма. Однако, как позже стало известно, Берия задержал её и доложил Сталину только после того, как начальник Генштаба ВС СССР Г. К. Жуков и нарком обороны Тимошенко предложили генсеку разослать в военные округа директиву наркома об отражении возможного нападения Германии на СССР.

Утром 22 июня 1941 года здание советского посольства на Унтер-ден-Линден в центре Берлина было блокировано силами гестапо. Связь с Брайтенбахом была утрачена. Но А. Коротков сумел преодолеть блокаду и встретиться с надёжными агентами нашей разведки Старшиной и Корсиканцем и передать им рацию для связи с Москвой. В августе 1931 года А. Коротков вместе с сотрудниками посольства возвратился в Москву через Болгарию и Турцию. В конце войны Коротков был назначен резидентом советской внешней разведки в Германии. Резидентуре была поставлена задача выяснить судьбу её довоенных агентов.

Разбирая документы в руинах здания на улице Принц-Альбрехтштрассе, один из сотрудников резидентуры обнаружил обгоревшую учетную карточку на Вильгельма Лемана, в которой была сделана отметка о том, что он арестован гестапо в декабре 1942 года. Причина ареста не указывалась. Эта учетная карточка вместе с другими трофейными документами была направлена в Центр. Короткову было поручено узнать подробности его ареста и гибели.

В дальнейшем удалось восстановить картину гибели Брайтенбаха. Вот как это было. С началом войны все сотрудники советских учреждений в Германии были интернированы и высланы из страны. Вместе с советской колонией Германию покинул и последний куратор Брайтенбаха Журавлёв (Николай). Поскольку условия связи с агентом на случай войны не были разработаны, контакт с агентом прервался навсегда.

К весне 1942 года Центр не сумел восстановить связь ни с одним из своих агентов в Берлине и не имел никакого представления о том, что же с ними произошло.

Рации, переданные А. Коротковым берлинцам, были маломощными, и их сигналы Москва не могла принять. Главный приёмный пункт находился в Минске, который был оккупирован гитлеровцами в первые дни войны. Брайтенбах же вообще не располагал средствами радиосвязи. Были предприняты попытки послать для связи с ними связных из Лондона (парашютистов) или из нейтральной Швеции. Но… не получилось. Оставалась единственная возможность: отправить связного через линию фронта в… Берлин!