–  Ваше Величество, - осторожно начал Бисмарк, - в Москве действительно произошло очень много важных и интересных событий. Думаю, их внешнюю сторону вам уже успели рассказать во всех подробностях и не по одному разу.

–  Не обижайтесь, Отто. Да, мне рассказали многое: и о 'гласе небес, которому внимали толпы коленопреклоненных московитов, и о грандиозном параде с невероятным количеством зрителей, и о катании всех желающих на воздушных шарах да этих, как их - дирижаблях. Но все это мишура. Лишь один Мольтке увидел несколько дальше красочных эффектов.

–  И что же увидел Гельмут, если не секрет?

–  Отчего же? Не секрет. Он по достоинству оценил это оборудование, которое Александр применял для передачи звука: 'Будь у меня техническое устройство, называемое зеваками 'гласом ангела, я бы сыграл этой дирижерской палочкой настоящую симфонию войны, - процитировал Мольтке король.
– Но ведь даже не это является главным. Ведь так?

–  Вы, как всегда, правы, Ваше Величество, - с легкой улыбкой кивнул Бисмарк.
– Технических новинок было немало, но более всего меня поразил подход Александра к организации торжеств. Буквально все слова и поступки служили одной главной цели - повышения его личной популярности и славы среди простого люда. Он, словно старый скряга, не брезговал самым завалящим медяком благодарности черни! И это несмотря на то, что его авторитет в России и так стоит небывало высоко.

–  Я читал переданный через посольство экземпляр речи Александра, и мне в душу закрались некие сомнения. Скажите, Отто, а вам не показалось, что русский император слегка… - Вильгельм выразительно взглянул на Бисмарка.

–  Спятил? О, нет, Ваше Величество! Конечно, сами по себе, отдельные его фразы и поступки могут показаться признаками начинающейся мании величия или простого чудачества. Но стоит взглянуть на ситуацию в целом, и они сразу выстраиваются в железную цепочку, ведущую к единственной цели - повышения градуса народной симпатии до слепого обожания. Он специально нагнетает страсти. Именно этому служат и трескучие фразы из его речи, достойные лишь оголтелого революционера, а монарха, и его разговоры в трактирах и на улицах с простолюдинами. Я не увидел в его поведении ни малейшего следа самолюбования или купания в лучах славы - он просто сосредоточенно работал, наполняя чашу всенародной любви.

–  Любовь народа… пф-ф… - скривился Вильгельм, - это очень скоропортящийся продукт. Не успеешь оглянуться, как этот нектар превращается в уксус разочарования.

–  Именно так, Ваше Величество. Но у меня сложилось впечатление, что наш триумфатор не собирается хранить свою чашу в долгом ящике, а напротив, как будто бы накручивает страсти для решительного броска. Как добрый офицер одобряет своих солдат перед боем, поднимая боевой дух и твердое желание победить. Тут даже гадать особенно не нужно, так как на параде им было сделано несколько завуалированных посланий, сам характер которых подразумевает подготовку к весьма скорым и решительным действиям. Например, то, что единственным из всех наблюдателей заметил наш Мольтке. По крайней мере, французы просто веселились как дети, глядя на реакцию обывателей. А Мольтке стоял с серым лицом и просто не понимал, как ему реагировать. Это изобретение действительно может стать эффективным средством управления войсками, особенно, артиллерией. Но пока это 'дирижерская палочка находиться лишь в руках Александра. Я, признаюсь, последние пару лет выписываю некоторые журналы и стараюсь быть в курсе развития науки и техники. В подробности, я, конечно, не вникаю, но в общих чертах осмысляю. А если что заинтересовывает, так и у специалистов консультируюсь. Так вот. То оборудование, что Александр применил на коронации, не имеет аналогов. Я просто не представляю, откуда он его взял. Это очень серьезный прорыв в науке и технике, открывающий колоссальные перспективы.

–  Говорите яснее, - Вильгельм только сильнее скис лицом от слов Бисмарка.

–  Ближайшие несколько лет, а то и пару десятилетие никто не сможет сделать ничего похожего. То есть, русские останутся единственными владельцами дополнительного козыря. Далее. Кавалерия была представлена только казаками, как это ни странно. Правда, их одели в форму нового образца, так что визуально эти кавалеристы стали практически неотличимы от общего армейского стиля, который насаждает Александр. Если бы не объявили, что едут казаки, я бы и не догадался, посчитав их армейской кавалерией.

–  Любопытно.
– Вильгельм потер подбородок.
– Как это можно трактовать?

–  Мне остается только гадать, - развел руками Бисмарк, - так как очень неоднозначный посыл, который явно имеет несколько уровней. Впрочем, вместе с кавалеристами в одном парадном строю двигались и легкие подрессоренные коляски специальной постройки, на которых были установлены русские митральезы, а также сидели расчеты к ним. Диктор назвал эти коляски 'тачанками'.

–  И вы думаете, такое решение, разумно?! Митральеза же род артиллерии!
– Искренне удивился Вильгельм.

–  Я доверяю военному чутью русского Императора - ибо он еще ни разу не ошибся в подобных вопросах. Впрочем, у меня уже была возможность побеседовать с нашими военными. Они утверждают, что эффективность этих колясок в Европе сомнительна даже против Турции, так как они слишком хорошая цель для плотного стрелкового огня. А вот для борьбы с бандами мелких азиатских деспотов или африканских царьков, они подходят отлично. Учитывая, что, по слухам, формирование нового русского кавалерийского корпуса проходит около городка с немецким названием Оренбург, за три тысячи миль от европейской границы России, вполне вероятно, что Александр собирается их использовать в Средней Азии для продвижения на юг. И это послание тоже было получено - я буквально вчера встречался с британским атташе в Берлине и он выразил 'искреннюю обеспокоенность' теми 'репрессиями, которые русский Император развернул против чинов кавалерии. Причем, предлагал мне поддержать инициативу Лондона по публичному осуждению разгона 'старой гвардейской кавалерии, которая спасла мир от Наполеона'.

–  Вы хотите сказать, что русский Император хочет протянуть руку к лучшей жемчужине британской короны?

–  Я бы сказал, Ваше Величество, что он намекает о такой возможности в случае неких поползновений в адрес его заморских владений. Ну, и третье ключевое послание, которое я заметил: в пехотных 'коробках' прошли не только пехотинцы, но и моряки. Диктор назвал сводные батальоны Балтийского, Черноморского и Тихоокеанского флотов, а также Каспийской и Североморской флотилии.

–  Черноморского флота?
– Удивился Вильгельм.
– Так его же Парижским миром практически аннулировали! То, что осталось, даже для борьбы с контрабандистами не хватит. Он что, со всех черноморских кораблей снял экипажи?