— Пока мы тут сидим и ждем у моря погоды, уже гремит по всем каналам связи! Твои «мстители» ввалились в дом к председателю Законодательного собрания Китайченко! Обошли охрану! Жена успела вырваться, заперлась в туалете и оттуда телефонирует — орет во всю ивановскую: «Спасите! Помогите!»… Вот же, блин…

Неделин онемел. А генерал уже схватил рацию и орал в нее, срывая голос: «Всем постам! Немедленно снимать всех людей, прыгать в машины и направляться к дому главного депутата Китайченко, вашу мать!!!»

Генерал вывалился из машины и тут же пропал из виду. А Игорь Валентинович, разбитый и потрясенный, сидел, превращаясь в камень, тупо смотрел, как «дворники» расшвыривают потоки воды. Как же так? Ведь не могло подвести чутье. Или и здесь его переиграл Вадик Рехтин? Нет, исключено, не в том он был состоянии. Извилины работали медленно, с пробуксовкой, голова соображала туго. Жена председателя Заксобрания Китайченко, жена председателя… Да идите вы к черту! Он чуть головой не выбил потолок в салоне! У жены председателя Заксобрания Любови Викторовны Китайченко рак гортани в финальной стадии — врачи расписались в бессилии, сделать ничего не могут. Она уже ходит с трудом, с кровати не встает. Богатые тоже плачут, болеют и умирают! Информация скрывается, официально у бедной женщины бронхит, даже если допустить, что она оторвалась от «мстителей», заперлась в туалете, то орать в трубку она никак не может! Она сипеть-то не может, каждое слово, произнесенное шепотом, дается с боем! Вашу же мать!!! Не зря ведь говорят, что дураки-командиры страшнее врага на поле боя!

И тут включилась и захрипела рация.

— Игорь Валентинович, здесь что-то происходит! — забубнил «внутренний» агент. — Группа СОБР и некий майор Челябинцев арестовали Глумберга, его уводят к пожарному выходу — это тот, что рядом со сквером.

Какие же вокруг него идиоты! И после этого он первый кандидат на растерзание?! Игорь Валентинович выскочил из машины, бросился через дорогу. И отпрянул в сторону, едва не попав под колеса — ему навстречу с боковой улочки вылетел автобус с бойцами Управления «В», резко ушел на проспект. С ревом пронесся микроавтобус с ними же. Есть еще один — за сквером. Он бежал по пустынной проезжей части, шлепая по лужам, не замечая, что промокает весь насквозь. Фары слепили глаза — микроавтобус уже оторвался от обочины, летел навстречу, разметая потоки воды. Подполковник яростно замахал руками, заорал страшным голосом:

— Стойте, кретины!!!

Но водитель не разобрался, кто перед ним, вывернул баранку, чтобы не задавить человека, надавил на звуковой сигнал. И промчался мимо, едва не задев Игоря Валентиновича. Тогда тот выхватил пистолет, передернул затвор и, продолжая что-то вопить, стал палить в воздух!

Микроавтобус резко остановился, вынося вперед задние колеса. Из распахнутых дверей выскочили двое, бросились к нему, вскидывая короткие автоматы. Резкий свет ударил в глаза.

— О черт… Товарищ подполковник, вы чего тут буяните? Приказа не слышали?

— Всем назад… — захрипел Неделин. — Идиоты, вас же разводят, как дошколят! Преступники в здании, сейчас выйдут, бегом к пожарному выходу! Сколько вас здесь?

— Четверо, товарищ подполковник… — растерялся боец.

— Достаточно. Бегом, я сказал!

Он задыхался — возраст стал каким-то неподходящим для подобных каруселей. Он бежал из последних сил. Молодые бойцы, клацая затворами, обгоняли его, неслись через сквер на оставленные позиции… и успели в самую тютельку! Откуда взялся этот серый фургон? Он, видимо, был в числе прочих припаркованных машин. А сейчас подъехал задним ходом, не включая фар, к двери пожарного выхода. Парень, первым покинувший здание, распахнул створки кузова, вскарабкался наверх и начал принимать брыкающееся тело, которое подтащили к машине его сообщники. Он схватил его за шиворот, затащил внутрь. Тут-то все и началось!

— Ни с места! — прогремело из кустов, и люди, не успевшие забраться в кузов, заметались по крыльцу, стали вскидывать автоматы!

— В машину!!! — истошно заорал тот, что уже находился в кузове. Но какой-то умник не сориентировался, открыл огонь по кустам. Погубив этим себя и остальных! Бойцы из Управления «В» застрочили дружно, плотно — им потери были не нужны. Пули рвали комбинезоны, вспарывали тела (преступники были без бронежилетов, воевать не планировали). Попадали вразнобой, остались лежать без движения.

— Гони! — прозвучало из кузова. Фургон рванулся с места как ошпаренный, зацепил какой-то джип, вывернув ему бампер, понесся к выезду с парковки. Бойцы выбегали из кустов, стреляли по стеклам, разлетались осколки, машина виляла, как будто водитель был в стельку пьян. Она не останавливалась, и какой-то прыткий боец лишь в последний момент успел выпрыгнуть из-под колес. Крутой вираж — машина вывернула на улочку, а там три шага до проспекта! Бились на поворотах задние дверцы кузова, их болтало, как флагшток на рее.

— В машину! — ревел Неделин. — За ними! И быть на связи!

Сил уже не осталось, он опустился на колено — в самую лужу. Бренча металлом, бойцы бежали к микроавтобусу, влетали в салон. Водитель развернулся, едва не въехав в стену дома, устремился в погоню…

Превозмогая усталость, Неделин поднялся с колена, сделал несколько телефонных звонков. Особенно запоминающимся был последний — когда он, не особо церемонясь, выкладывал генералу Панкратову все, что о нем думает (ничего, спишут на стресс). Пошатываясь, Неделин добрел под проливным дождем до крыльца пожарного выхода, опустился на корточки перед телами. Все трое были мертвы. Еще бы — этим воякам палец покажешь, так они всю руку откусят. Он вынул телефон, зафиксировал вспышку фотокамеры и стал осматривать тела. Первое принадлежало крепкому мужчине с характерно очерченными скулами. Знакомое лицо. На память подполковник госбезопасности не жаловался. Вспомнил о громкой теме, бывшей года полтора назад. Сотрудник ОРБ капитан Гуляев обвинил непосредственное руководство в служебных махинациях. Явился с доказательствами в службу собственной безопасности. Проверка нарушений не выявила. Капитана уволили из органов, завели уголовное дело за «ложный донос». Два года условно без права восстановления на работу в правоохранительную систему… Второе лицо было тоже смутно знакомо. Третье принадлежало молодому парню, он видел его впервые, это был не Россохин. Значит, снова ушли…