Надрывалась сирена — приближалась машина «Скорой помощи». Он встал с земли и, покачиваясь от усталости, побрел через дорогу к брошенной машине. А в «Праздничном зале» продолжала греметь музыка. Выстрелов снаружи там не слышали. А если и слышали, то решили не паниковать раньше времени.

— Ксюха, остановись!!! — молотил Никита в задний борт кузова. — Остановись же, говорю!!!

Машину болтало из стороны в сторону, такими темпами они далеко не уедут. Она опомнилась, дала по тормозам, остановив фургон под виадуком у автовокзала. Машин на дороге было немного, время позднее. Никита забросил «Кипарис» за спину, отправил в свободный полет скрюченное мычащее тело гражданина Глумберга, спрыгнул сам на проезжую часть и, не теряя времени на закрывание створок, припустил к кабине. Запрыгнул на подножку, распахнул дверь и потеснил на пассажирское сиденье плачущую Ксюшу. Захлопнул дверь и надавил на газ.

— Ты живой, о господи… — Она прижалась к его плечу, заревела навзрыд. — Никитушка, их убили… Всех ребят убили… За что?

«За то, что мы преступники, — подумал он. — Самые что ни есть преступники, требующие сурового наказания».

Фургон набирал скорость, пролетел через Южную площадь, посреди которой возвышались опоры так и не построенного мостового перекрытия. Фора была символической. Но машина с сотрудниками Управления «В» притормозила перед ползающим по асфальту заместителем губернатора, спрыгнул один боец, бросился к пострадавшему. А машина помчалась дальше. Мелочь, а приятно, Россохин был рад каждой выигранной секунде. Фургон пронесся мимо пристани, пролетел Речной вокзал — гаишник бросился наперерез, махая палочкой, но Никита почему-то решил не останавливаться. «Светофоры, дайте визу, — напевал он про себя, — едет «Скорая» на вызов…» Большевистский проспект был прямой как стрела, светофоры еще не отключили, он с ужасом смотрел, как какая-то парочка, не видя ничего вокруг из-за своих капюшонов, переходит улицу на зеленый свет. Он надавил на звуковой сигнал, не снижая скорости, и вздохнул с облегчением, когда те с воплями негодования выпрыгнули из-под колес…

— И что теперь? — всхлипнув, спросила Ксюша. — Не уйдем. Это только сейчас за нами едет одна машина… ой, прости, уже две. Скоро подтянутся наряды из Первомайки, перекроют дорогу. Отбегались мы с тобой, Никитушка.

— Ну уж хренушки, — бормотал Никита, поглядывая в боковое зеркало. — Не расстанусь с комсомолом, Ксюша…

Микроавтобус со спецназовцами почти догонял — он был мобильнее, чем неповоротливый фургон. За ним неслась машина ГИБДД, развлекая водителей редких машин воплями сирены и мерцанием проблескового маячка. Ксюша была права: пока дорога прямая, никаких ответвлений, но у Инского разъезда им перекроют проезд по меньшей мере два экипажа ГИБДД, и придется их таранить, поскольку нет другого выхода…

— Перестань меня расхолаживать своими заупокойными причитаниями! — рассердился Никита. — Когда нас брали в Качалове, ты плакала о том же самом! Удивляюсь я тебе, подруга моя ненаглядная. То ты готова всех крушить, не видя преград, — во имя социальной справедливости, то начинаешь стонать, как нежная тургеневская девушка!

— Ну, такая я, — пробормотала Ксюша, вытирая слезы. — Я очень впечатлительная, Никитушка… Ладно… — она ударила себя по щеке, — жить буду какое-то время. Кстати, у нас имеется план?

— Педаль в пол, другого не вижу, — усмехнулся Никита. — Не повезло нам сегодня, подполковник Неделин празднует пиррову победу.

— Может, остановимся и пешим ходом — туда? — предложила Ксюша, покосившись на мелькающие справа деревья. Между лесополосой и берегом великой сибирской реки простирались «великие» сухопутные хляби — свалки, кусты, начатые и брошенные строительства.

Никита задумался.

— Заблокируют, черти… Вызовут вертолет и поймают нас, как зайцев, на прожектор. Нельзя нам бегать пешком, дорогая.

Они успели проскочить Инской разъезд! Гаишники на стационарном посту неуклюже разворачивали свои машины, стреляли по колесам, их перепуганные лица плясали в свете фар. Никита направил фургон к обочине. Водоотводная канава была пологая, фургон подбросило — и в следующую секунду он снова был на дороге! Истошно гудел микроавтобус со спецназом, требуя у гаишников уступить дорогу. И снова заминка у охотников! Никита приободрился: если все пойдет в таком же духе, они свернут со Старо-Бердского шоссе на переезде за Матвеевской слободой, а там такие леса, что будут до весны их искать! Он до предела утопил педаль, переключился на последнюю передачу, взмолился про себя, чтобы отстали эти черти. И ведь действительно отставали!

Но у Поселка ремонтно-механического завода, в паре верст от разъезда, их уже ждали! Грузовик, позаимствованный у какого-то запоздалого перевозчика, перегородил дорогу. Приглашающе мерцал зеленый светофор на перекрестке.

— Ну, вот и все… — обреченно выдохнула Ксюша.

Но далее Никита сам не понял, как удался этот противоестественный маневр! Он долетел до перекрестка не снижая скорости и уже за светофором начал тормозить, выворачивая баранку. Болтающиеся двери кузова, очевидно, служили крыльями. Визжали тормоза, менты лупили по колесам, самозабвенно верещала Ксюша, повышая Никите жизненный тонус. Фургон затормозил перед самым грузовиком, развернувшись на девяносто градусов влево, и тут же, фырча, полетел по примыкающей улочке, которую не удосужились перекрыть!

Дорога в этой местности была ужасная. Сплошная вереница вздутий и ухабов. Старая промышленная зона, отнюдь не похорошевшая за последние двадцать лет. Он еле успевал вписываться в повороты, проскочил железнодорожный переезд, трясся по «гладильной доске». За ними неслись уже не меньше шести машин! Мелькали какие-то унылые мастерские, бесконечные бетонные заборы, величавые трубы ремонтно-механического завода, свалки, свалки… Отчаяние вонзилось в мозг, когда несущаяся навстречу машина яростно загудела и из нее захлопали выстрелы! Никита закрутил в безнадеге руль, фургон сорвался с дороги, запрыгал по какой-то перепаханной «фронтовой полосе». Фары освещали пустырь, заваленный мусором, наполовину сгоревший, наполовину разобранный одноэтажный домик, кабину от старого «ЗИЛа», живущую самостоятельной жизнью, какие-то скособоченные, приоткрытые внутрь ворота — то ли в запредельный мир, то ли в заброшенный цех… Преследователи съезжали с дороги, хлопали выстрелы. Они уже били на поражение! Ксюша зажмурилась, заткнула уши, сползла под сиденье и лопотала оттуда что-то плохо переводимое. Сзади словно разорвалась мелкая граната: лопнуло заднее колесо!