Бешеная радость, вспыхнувшая было в глазах Подмастерья, внезапно сменилась недоумением и страхом; и он уперся руками в пол, по-собачьи заглядывая снизу вверх в бесстрастное лицо Упурка.

– За что, Мастер? – губы юноши задрожали, и перетянутая струна его голоса сорвалась на всхлип.

– Что это с тобой? – с насмешливым участием осведомился Упурок. – Я же вроде ясно сказал, что сам хочу умереть, сам – а не тебе шею свернуть… хотя следовало бы. Вы меня разве не за этим в каризы приглашали, да еще так вежливо?

– Не надо, Мастер! – истерически закричал Подмастерье, пытаясь подползти к Девоне; впрочем, это у него никак не получалось – Упурок каждый раз аккуратно отодвигал его ногой на прежнее место. – Не умирай! – учи нас… Лучше убей кого-нибудь! Хочешь – убей меня! Хочешь?!

– Тебя? – Девона немного подумал. – Нет. Тебя не хочу. У тебя кровь плохая. А у меня – хорошая. И распоряжусь я ею, уж будь уверен, так, как считаю нужным. Ты же сам тут скулил, что исполните все, что прикажет последняя надежда в моем лице! Да или нет?!

– Да, Мастер, но…

– Ты непоследователен. Если да – то никаких «но»! Умру, умру, мой дорогой, всенепременно умру. Только не сейчас. И так, как мне хочется – во всяком случае, никак не на вашем дурацком щите. Лично я намерен уйти из жизни на Большом Ежегодном Кругу. Сколько там до него осталось?

– Восемь месяцев, – кинул из угла забытый Скил, напоминая о своем существовании и даже некотором праве на голос.

– Восемь, значит… – Девона наморщил лоб, что-то прикидывая. – Хватит. Должно хватить. Иначе не подготовимся… И встань, парень, нечего по паркету елозить. Звать-то тебя как, посол?

Подмастерье нерешительно поднялся на ноги и машинально отряхнул и без того чистые колени.

– Меня? Пирон.

Он вытер выступившие слезы и неожиданно твердо взглянул в глаза Девоне.

– Приказывай, Мастер. Мы сделаем все, что ты скажешь. Сделаем молча и без лишних вопросов. Что нужно тебе, чтобы… чтобы умереть?

– В первую очередь – доски, – очень серьезно ответил Упурок.

…Они, наверное, уже больше часа составляли бесконечный список предметов, позарез необходимых Девоне, чтобы умереть. Пирон усердно скрипел облезлым пером, и в углу давно сидел неизвестно когда и откуда взявшийся Сырой Охотник – сидел, молчал, улыбаясь одними уголками рта – и Скил тоже тихо сопел, выглядывая из-за плеча Упурка, и только удивлялся, зачем Девоне для смерти понадобились свечи, и доски, и ткань и… Ну, веревка – это понятно, на ней хоть повеситься можно… Потом Пирон приписал напротив веревки – «345 локтей», и Скил окончательно отказался что бы то ни было понимать, и только слушал, как Девона втолковывает Охотнику, что заказанные мечи должны быть длинными, узкими и прямыми, и клинок чтоб в кольцо сгибался, а если Оружейники откажут, так найти там у них Стреноженного и сказать, что от Упурка…

Пирон от старания высунул мокрый короткий язык, Скил про себя благодарил покойного старшину Рипша, научившего его читать для различения «никчемного и дорогостоящего» – любил красиво выражаться горбатенький Рипш, сломавший себе шею в слишком уж случайной потасовке, любил и умел, теперь так не могут… – в списке вдруг обнаружился любопытный пункт: «Женщины – 8 шт.»; и Скилъярд вновь погрузился в тяжкие размышления. Нет, женщины – это само по себе хорошо, но совсем не для того, чтобы помирать… хотя, если их восемь, да еще из Пляшущих Флоксов тамошних кобыл натаскать, так тогда действительно и концы отдать недолго – они и поодиночке кого хочешь до полусмерти приласкают… Но зачем тогда мечи и веревки?! От женщин отбиваться да Подмастерьев вязать? Опять не сходится…

Девона прервал сумбур Скиловых мыслей и потребовал, чтобы он, Скилъярд, немедленно сказал ему: «Илло-хо-хо, мой принц!» – а эти, в комнате, пусть слушают. Заподозрив неладное, Скил буркнул требуемое, Девона скептически поджал губы и распорядился, чтоб громче и радостней.

– Илло-хо-хо, мой принц! – громко и радостно завопил Скилъярд. Пирон вздрогнул и сделал кляксу, Сырой Охотник полез к себе под балахон, но на полдороге опомнился и успокоился, а Девона поковырялся пальцем в ухе и сказал, что темперамент есть, но придется повозиться.

Тут Скилъярду вдруг пришло в голову, что придурошный Упурок просто-напросто дурачит наивных Подмастерьев – с него станется! – и они отлично проведут в каризах все эти восемь месяцев в обществе восьми отловленных баб, а потом…

Что будет потом, Скил додумать не успел, потому что в дверь без всякого предупреждения вломился с диким грохотом совершенно ошалевший охранник.

– Там! Там!… Нижний ярус… в хранилище… – прохрипел он, держась за грудь и задыхаясь от быстрого бега.

– Ну, что там? – Пирон с крайним неудовольствием спрятал язык и оторвался от своего важного занятия.

– Там – эти!… Ну, те, которые…

– Так все-таки: те или эти? – осведомился любопытный Девона.

Охранник постоял в раздумьи.

– Те, – уже более уверенно ответил он. – Те двое, которые в зал на Говоренье приходили. Мы их еще тогда схватить собирались, да замешкались, а потом глядь – их и нет уже. Дверь нашли, там у помоста заноза одна хитрая есть, открывательная. Спустились за ними – нигде нет, как сквозь землю просочились! А после напарник мой, Куаста, вроде шум какой в хранилище услышал. Мы туда – а этот, старик который, там в кресле расселся и старые витражи листает – ТЕ САМЫЕ! Полистает-полистает, захихикает, – стражник понизил голос, переходя на зловещий шепот, – и чего-то там дописывает…