Ученик Сакумы Сётана, Ёсида Сэн (1830–1859), придерживался еще более радикальных взглядов. Уйдя в оппозицию к почитателям старой Японии, сверх меры восхвалявшим всякого рода героизм, и к сторонникам изгнания европейцев из страны любой ценой (даже ценой собственной жизни), он писал: «Так больше не может продолжаться, Япония вот-вот утонет в океане хаоса. Говорят, что это — причина, достаточная, чтобы умереть. Я не согласен. Если бы Япония погрузилась в анархию, я бы приложил все усилия, чтобы вызволить ее оттуда. Поэтому я должен жить, а не умирать».

Вместе с тем самурай Ёсида Сэн был бесконечно предан императору и полагал, что нельзя позволять иностранцам давить на Японию, вынуждая ее открыть границы; Япония сама должна найти силы на то, чтобы выйти из изоляции. Здесь взгляды ёсиды Сэна совпадают с взглядами Сакумы Сётана, который не считал падение Бакуфу необходимым, опасаясь, что итогом крушения этой системы может стать распад японского общества и колонизация страны иностранцами. По его мнению, следовало начать с масштабных изменений внутри государства, опираясь для этого на ронин(свободных самураев, преданных даймё или Бакуфу), к которым принадлежал сам. Он рекомендовал провести своего рода государственный переворот, заменив местных чиновников новыми кадрами и восстановив императорскую власть, чтобы страна не попала в «вассалы Америки».

К моменту открытия Японии для иностранцев и восстановления власти императора появилось новое направление мысли. Его представители приветствовали появление западных технологий в стране и ее выход из изоляции, но в то же время противились «колонизации»; они ожидали коренных изменений в государственной структуре, но отвергали революцию как способ достижения желаемого; преклонялись перед императором, но не признавали политику изгнания «варваров». Люди впервые могли обратиться к критике, и хотя крупнейшие мыслители этой эпохи были приговорены к смертной казни или убиты, они принесли новый образ мыслей, который получил развитие и сформировал новую интеллигенцию.

Было бы ошибочно считать, будто приход к власти императора Муцухито резко изменил качество мышления японцев. Никто из них не осмелился бы противоречить императору, особенно сторонники возвращения тех принципов правления, которые соблюдались до прихода к власти Бакуфу. У всех японцев складывалось впечатление, будто Япония возрождалась в лице августейшей особы императора. К тому же указом от 1870 года синтоизму — национальной религии Японии, высшим священннослужителем которой и являлся император, потомок богини солнца Аматэрасу и Сын Неба — был придан государственный статус. Для народа это «наведение порядка» свидетельствовало об отходе на второй план буддизма и конфуцианства, несмотря на все, чуждого Японии по духу. Императору, как народному вождю и главе синтоизма, все должны были беспрекословно подчиняться, и достижения сёгуната должны были считаться не соответствующими современной ситуации. Страна, отныне открытая для Запада и аккумулирующая западные идеи, преисполнилась еще более глубоким уважением к императору, посвятившему себя «служению Японии».

Большая часть элиты — кто по убеждению, кто из необходимости подчиняться — высказывалась теперь за модернизацию страны, чуть ли не рабски имитируя, по крайней мере в официальных обращениях, цели, способы, идеи и технологии Запада по мере их появления в Японии. Песенка той эпохи наглядно демонстрирует то, к чему стремились люди, чтобы соответствовать «западному» образу; в ней также высмеиваются «отстающие», то есть приверженцы Бакуфу и сторонники бывшег о императора, враждебно относившиеся к иностранцам:

(Бывшие самураи сбривали часть волос, ронин их не стригли.)

Повальное увлечение всем западным объясняется желанием народа (прежде всего горожан, крестьяне пока были заняты своими проблемами) забыть о бедах, связанных с феодальной эпохой, его наивной верой в «золотой век», который, несомненно, должен наступить, как только Япония научится использовать знания и достижения Запада. Народ стал тянуться к европейскому образу жизни после того, как указами императора были устраненены кланы, введено новое территориальное деление страны, выпущен закон о военной службе 1872 года, осуществлена реформа земельного налогообложения. Особенно большую пользу принесло внедрение новой системы образования, увеличившей число школ «современного» толка (каждая из которых была рассчитана примерно на шестьсот человек) и дающей всем желающим доступ к знаниям.

Но изменилась не только манера одеваться, причесываться, разговаривать, есть. Установление нового типа государства, торговли, промышленности и появление новых профессий побудили жителей городов искать все более прибыльных мест работы, формируя, таким образом, особенности менталитета, связанного с неизвестной до этого времени должностью чиновника. Сделаться чиновником стало мечтой «новых японцев». Чтобы казаться современным, каждый горожанин стремился работать в «офисе», сидеть на стуле на европейский манер и в конце каждой недели получать конверт с зарплатой, каким бы тощим этот конверт ни был. Быть служащим означало идти в ногу со временем, демонстрировать свою приверженность западному образу жизни и в то же время питать сладкую иллюзию защищенности и надежности. В эту ловушку попадались не только горожане, но и крестьяне, устраивающиеся рабочими на завод (так как быть рабочим тоже в какой-то степени означало быть «чиновником») или на государственную службу. Неграмотные жители деревни, составлявшие своего рода низший пролетариат, надеялись хоть на какую-то обеспеченность и на свою долю «знакомства с Западом». Они верили, что это лучший способ улучшить свое жалкое существование.

Но западная культура усваивалась не только внешне. Возвратившиеся в Японию после нескольких лет жизни за границей многочисленные студенты, государственные служащие и писатели увидели, что в образе мыслей их соотечественников произошел коренной переворот. В 1873 году несколько представителей образованных кругов, в частности Мори Аринори, занимавшийся установлением связей с США, и Нисимура Сигэки (1827–1902), организовали общество «Мэйрокуся». Его целью стало обсуждение и изучение различных вопросов, касающихся жизни современной Японии, установление моделей нравственности и ознакомление людей с достижениями западной цивилизации. Это общество, в скором времени объединившее интеллигенцию и государственных деятелей, начало выпускать в 1873 году газету «Мэйроку-дзасси», выходившую тиражом три тысячи экземпляров. Из этого видно, что интерес образованных слоев общества к своеобразной «культурной академии», которой являлась «Мэйроку-дзасси», был весьма велик. С этих пор в среде интеллигенции стало хорошим тоном соглашаться с идеями, выдвигаемыми ареопагом западников из «Мэйрокуся». Фукудзава Юкити (1835–1901), вернувшись из Европы, стал одним из наиболее влиятельных членов этого общества. Убедившись, что лексики японского языка не всегда бывает достаточно для выражения западных концепций, он занялся ее обогащением, создавая новые слова и выражения, а затем доказал, что и на японском языке можно произносить речи «на западный манер». С этих пор члены «Мэйрокуся» старались посредством публичных выступлений и публикации статей информировать образованную часть населения о событиях в Европе и Америке, распространять новые идеи, подхваченные вскоре самыми разными журналами, читательский круг которых непрерывно расширялся. В «Мэйрокуся» обсуждали всевозможные темы: требование народного собрания, права женщин, свобода вероисповедания, образование для всех (по этому поводу Мори Аринори сказал: «Только об образованном человеке можно сказать, что он настоящий человек»), равенство мужчин и женщин и так далее.