– Мы простились сегодня с Феничкой, – сказал Роман Трифонович. – Завтра, послезавтра, на девятый день, наконец, станет легче, все знают это по личному опыту. Может… Может быть, сказать Надюше о сегодняшних похоронах?

– А не слишком ли это жестоко? – усомнился Викентий Корнелиевич.

– Жестоко, не спорю. Однако от этой жестокости может начаться отсчет девяти дней. И придет окончательное прощание.

– А если ей нужно прощение, а не прощание? – спросил Василий Иванович. – Представляете, что тогда будет?

– А кто способен дать прощение? – решился сказать свое слово генерал. – Горничной нет в живых, тогда – кто? Ее родители? Господь Бог? Какой высший судия?

Все промолчали.

– Не знаю, – сказала наконец Варя, и всем было ясно, что она отвечает не на патетические вопросы брата, а на неожиданное предложение Романа Трифоновича. – Авраамий Ильич обещал прийти послезавтра. Я спрошу у него.

– Спроси, Варенька, спроси. Клин клином вышибают.

– Возможно, что ты прав, Роман. Вполне возможно, – Варя встала. – Прошу извинить, господа.

И вышла. Все молчали.

– Что-то Николая нет сегодня, – вздохнул Хомяков.

– Служба! – со значением произнес Федор Иванович.

И неожиданно не к месту улыбнулся.

За сутки до этой неуместной генеральской улыбки капитан Николай Олексин был неожиданно востребован к командиру полка.

– Полку приказано выставить почетный полуэскадрон для встречи в Сергиевом Посаде Их Императорских Величеств. По повелению свыше полуэскадроном будете командовать вы, Олексин.

– По повелению свыше, господин полковник? – искренне удивился капитан.

– Именно-с. – Для гарнизонного полка это была высокая честь, но командира она почему-то не радовала. – Людей и лошадей отберете сами, как те, так и другие должны быть рослыми и выглядеть браво. Амуницию и все прочее начистить, чтоб глаза слезились.

– Будет исполнено, господин полковник.

– Да, уж постарайтесь. – Командир полка помолчал, барабаня пальцами по канцелярскому столу. – Вас когда-нибудь представляли государю?

– Такой чести удостоен не был.

– Значит, в Сергиевом Посаде представят, – буркнул полковник: ему смертельно не хотелось гонять усталых от бесконечных почетных построений солдат. – Если в грязь лицом не ударите.

– Постараюсь не допустить такой оплошности, господин полковник. Разрешите предупредить домашних?

– Непременнейшим образом, капитан.

Услышав о царской командировке, Анна Михайловна неожиданно пришла в восторг.

– Милый, это такое счастье! Это – выигрыш по лотерейному билету. Может быть, государь даже заговорит с тобой!

– Ну, Аничка, это вряд ли. – Николай был взволнован, но волнение ощущалось радостно. – Ночевать буду в полку, завтра – день на переезд, не менее суток в Сергиевом Посаде. Хлопотное дело. Молись за меня.

Весь день и вечер он отбирал солдат в полуэскадрон, придирчиво осматривал лошадей, приглядывал за подгонкой и чисткой амуниции. Помощников ему выделили опытных, но он стремился проверять каждую мелочь лично и на сон времени почти не осталось.

Утром получили фураж и довольствие, погрузились в воинский эшелон из теплушек и одного классного вагона. Николай старался зря не суетиться, понимая, что помощники сделают все, как надо, но все же суетился, и это было неприятно. Когда наконец-таки тронулись в Сергиев Посад, он сразу же ушел в свое купе, чтобы выспаться, но долго не мог уснуть. Столь придворное поручение выпало на его долю впервые, и это тревожило. Кроме того, было немного совестно из-за досадного ощущения, что он несколько пересуетился.

Эшелон шел по специальному графику, что, впрочем, не помешало ему застревать на станциях по дороге. Добрались только к вечеру, но пока разместили полуэскадрон, накормили солдат и лошадей, уже почти стемнело. Командирам – Николай попросил у полковника двух субалтерн-офицеров – предоставили монастырскую гостиницу, но едва они после всех хлопот уселись за дружеский ужин, как явился немолодой черноризец:

– Отец Феофан настоятельно просит господ офицеров пожаловать к нему.

– По какому, собственно, делу? – не скрывая неудовольствия, спросил Николай. – Все исполнено согласно повелению, неясностей нет. Кроме того, извините, но мы устали.

– Настоятельно просит.

Исполнительный монах не имел иных аргументов, но упорно твердил одно: «настоятельно», и все тут. Пришлось тащиться в Лавру. Молодые офицеры недовольно ворчали:

– Капустку жевать будем.

– Ну, брось. Монахи поесть любят.

– В понедельник Петров пост начался. Или забыл?

Капустка была, но вполне уравновешивалась рыбными разносолами. Гостеприимные хозяева предложили офицерам и вино, хотя сами к нему не прикоснулись, блюдя строгий пост.