— Дмитрий! — крикнул Карцов вниз. — Ну-ка пойди дай семафор, чтобы принимали с южной оконечности.

Вслед за Митькой из кубрика вылезла и докторша. Видно, ее совсем укачало — бледная как полотно, глаза ввалились. Надо было ее давно позвать, в кубрике хотя и холодновато, но душно.

— Как самочувствие? — все-таки спросил Карцов.

— Неважное, — откровенно призналась докторша. — Тошнит.

— Это уж как водится. А вы, ежели что, так не стесняйтесь, вот ведерко. У нас это дело обычное, бывает, что и опытные моряки всю жизнь травят. Ничего зазорного нет, человек в этом не виноват.

— Да, вестибулярный аппарат, — согласилась докторша, но ведерко отодвинула. — Потерплю, теперь уже недалеко. Это и есть Лысый?

— Он самый. А вы голову высуньте, ветерком обдует, оно и полегчает. Только смотрите, чтобы лошадей не унесло.

Докторша сдернула платок, густые каштановые волосы ее рассыпались, ветер подхватил их, начал трепать. Сначала докторша пыталась придерживать их рукой, но никак не могла с ними справиться, и они хлестали ее по лицу, били по мокрой переборке рубки и вскоре, тоже измокнув, потемнели.

Искоса поглядывая на докторшу, Карцов видел ее тонкий, почти классический профиль, эти мокрые волосы, темно-синие, чуть подкрашенные, вздрагивающие ресницы и думал о том, какие ветры занесли сюда такое хрупкое существо. Ей бы где-нибудь на южном берегу Крыма на солнышке греться. А тут край суровый, люди крепкого корня нужны, хотя местные острословы и называют этот край тоже «ЮБК» — это значит «южный берег Кильдина».

— Вы сюда по назначению или по доброй воле приехали?

— Сама.

— Что это вас сюда потянуло?

— Не знаю. Скорее всего — любопытство. На Дальнем Востоке была, в Средней Азии — тоже, захотелось и тут побывать.

— Ну и как? — спросил Карцов.

— Здесь интереснее.

— Чем?

— Люди здесь интереснее. Щедрее.

— Это так, — согласился Карцов. — И то сказать, по полтора оклада получают, а у кого «полярка» заморожена — все два набегает. Вот и не скупятся.

— Я не о том. Душой они щедрее. Вот вы идете в такую погоду и не жалуетесь.

— Нам что, наше дело такое — служба. Вы-то идете же?

— Я — врач.

— А мы — люди.

— Вот это я и имела в виду.

«Кто что ищет. Сашок себя ищет, а эта — людей. А что их искать, они везде всякие есть. И тут разные попадаются. Обычно молодые девушки едут на Север, чтобы поскорей замуж выскочить — здесь на них большой спрос. А получается почему-то как раз наоборот, чаще незамужними и уезжают отсюда. Да еще с прибавлением… Жалко, если и эту какой-нибудь проходимец, вроде Митьки, обманет…»

А Митька опять — легок на помине! — протискивается в рубку.

— Ну что? — спрашивает Карцов сердито, как будто Митька и в самом деле уже обманул докторшу.

— Не отвечают. Наверное, встречают с той стороны, у причала. Что будем делать?

— Попробуем сами подойти к острову, хотя глубина тут небольшая. Бери-ка отпорный крюк и замеряй. Только смотри, чтобы самого за борт не смыло.

— Ах ты… — Митька едва не выругался, но вовремя сдержался. — И угораздило же ее рожать в такую погоду!

Он долго возился на баке, потом догадался ухватиться за кнехт. Пока что отпорный крюк не доставал до дна, и Митьке пришлось лечь.

— Два с половиной… Два сорок… Два с четвертью… Два!

Карцов перевел ручку машинного телеграфа на «Стоп», катер медленно, по инерции, некоторое время еще двигался к берегу.

— Метр восемьдесят… Метр семьдесят, — докладывал Митька. — Полтора!

Дальше идти нельзя, грунт тут каменистый. Потеряв ход, катер развернулся лагом к волне, и его валяло с борта на борт, как ваньку-встаньку. Карцов залез на рубку и, широко расставив ноги и с трудом удерживая равновесие, махал флажками. Но с острова никто не отвечал, должно быть, их и в самом деле ждали с другой стороны.

А Митька тем временем докладывал:

— Метр сорок пять… Метр сорок…

Карцов спрыгнул с рубки, свернул флажки и положил их в ячейку.

— Не отвечают? — спросила докторша.

— Нет.

Она туго повязала платок, подхватила чемоданчик и решительно шагнула из рубки.

— Ну, я пойду.

— Куда?

— Туда, на остров. До берега тут всего метров тридцать и не глубоко. Дойду.

Сразу видно, что она здесь совсем недавно. Эти тридцать метров могут стоить ей жизни. И не потому, что волна. Главное тут — вода. Больше трех минут она в такой воде никак не выдюжит.