Шрифт:
— Почему?
— Не пришлось как-то.
Лежал ночью заяц Длинные Уши в постельке и думал: «Глупый отец! Жизнь прожил и не догадался к медведю в гости сходить. К зайцам ходит, а к медведю не догадался. Ну разве не глупый он после этого?»
И на другое же утро отправился заяц Длинные Уши в гости к медведю. Шел, думал: «Приду сейчас, усадит меня медведь за стол, угощать станет. И я узнаю, что медведи едят. И отцу расскажу. Пусть и он знает».
С пасеки медведь шел, мед в миске нес. Увидел зайца, обрадовался:
— Кстати пришел, длинноухий. Гости у меня. Проходи.
«Удачно я как день выбрал, — подумал заяц Длинные Уши.— Не только с одним медведем, со многими за столом посижу. Будет о чем отцу рассказать».
Вошли они в берлогу. Медведь и говорит гостям:
— Сейчас потешу вас.
И приказывает зайцу:
— Ну-ка, пляши, длинноухий. Повесели гостей моих.
— Я?!
— А кто ж еще, — сказал медведь. — Ну! — И так рыкнул на зайца, что у того и в глазах темно стало.
Запрыгал он перед медведем:
— Я уже пляшу. Пляшу я.
И в ладоши захлопал, чтобы веселее казаться.
Плясал заяц Длинные Уши и думал с радостью: «Хорошо хоть отец плясать меня научил, а то что бы я сейчас делал?»
Досыта наплясался, чуть дышит. Выставил его медведь за порог, приказал:
— Завтра приходи. В берлоге приберешь. После гостей в ней всегда мусора много.
— Тут-то и понял я, — рассказывал заяц Длинные Уши зайцу Рваный Бок,— почему отец мой к медведю в гости не ходит.
— И ты чистил у него берлогу? — спросил Рваный Бок.
— А как же! И спину ему чесал. Он, оказывается, очень любит, чтобы ему спину перед сном чесали. Чуть что сделать, бывало, зовет меня. А глядя на него, и другие медведи меня зазывать начали. А у меня сердце робкое, я не могу отказать. Помучился я, поработал на медведей и убежал из родной рощи. У вас поселился.
— Ну и правильно сделал, что убежал, — обнял его Рваный Бок. — Нечего этих медведей поваживать. Спины им чеши, в берлоге у них убирай, пляши перед ними. Пусть сами чешутся. Со мной жить будешь. Я тебя ничего делать заставлять не буду. Отдыхай.
Заяц Длинные Уши что-то сказать хотел, но тут под корягой лягушка потягиваться начала:
— Ку-ма? Ку-ма?
А слева зашептались:
— Ир-ра, Ир-ра.
А у противоположного берега заохали:
— О-ох! О-ох!
Приложил Рваный Бок палец к губам, прошептал:
— Т-с.
Притихли зайцы. Прижались друг к другу, слушают. Так и просидели они до утра. А по утру сказал Рваный Бок зайцу Длинные Уши:
— Вечером приходи. Опять слушать будем. Лежал потом у себя под елочкой, думал: «С ним дружить буду. Испортился Пушок: домом обзавелся, огород насажал, поскучнел. С зайцем Длинные Уши мы интереснее жить будем. Я это чувствую».
В ПОИСКАХ КЛАДА
Бежит как-то Рваный Бок мимо домика Пушка и думает: дай навещу старого товарища. Пушка дома не было. Походил Рваный Бок по палисаднику. Смотрит, а грядка, на которой они морковь сажали, зеленая-зеленая.
Почесал за ухом:
— А ведь так и вырастит Пушок морковку. Побежал к зайцу Длинные Уши. Рассказал ему:
— Жил у нас лет пять назад Бурундук в роще. Жадный был — жуть. Всю жизнь собирал орехи и прятал. Умер, а клад его с орехами где-то и сейчас есть в роще.
— Ну и что?
— Как что? Надо отыскать его. Найдем и удивим Пушка. Он все лето на своем огороде торчит, травку на морковной грядке выпалывает, а мы за один день года на три орехов добудем. И без всякого труда.
— А где он, клад-то Бурундеев?
— Найти надо. Сидя на печи, счастья не дождешься. Один вот так сидел, а счастье мимо шло. Смотрит — нет никого у дома. В окно голову просунуло — и в доме никого. А на печь заглянуть не догадалось. И остался он, бедный, без счастья. Нет, надо самому идти счастью навстречу, искать его. Тогда и будешь счастливым.
И поднялся тут заяц Длинные Уши.
— Я знаю, где спрятан клад Бурундеев.
— Ты? Откуда? Ты у нас в роще-то всего без году
неделя.
— Некоторым дано за день увидеть больше, чем
другим за жизнь.
— И ты думаешь, тебе дано?
— Уверен.
— И где же он, по-твоему, клад-то?
— Ванин колодец знаешь?
— Ну?
— Там. Иду я вчера, а Сова оттуда — фырь! — и села на березу. И глазами — луп-луп. Есть, значит.
— А может, и нет.
— Как нет! — сказал заяц Длинные Уши и лапу кверху поднял. — Глубокий. Темный. И сыростью пахнет. Обязательно есть. Идем. Он, Бурундей-то, не дурак, знает, куда спрятать: куда не каждый залезть может.