Я поблагодарил его и прошел в свой номер.

Там, откинувшись в кресле и вытянув через всю комнату длинные ноги, сидел симулякр Линкольна. Не обращая на меня никакого внимания, он сосредоточенно читал биографию Карла Сэндберга. Позади, на полу валялась небольшая дорожная сумка — его багаж.

— Мистер Линкольн, — окликнул я его.

— Добрый вечер, Луис, — откликнулся, он, с улыбкой поднимая на меня взгляд.

— Как вам нравится книга?

— Я пока что не составил о ней мнения. — Он заложил закладку в книгу, закрыл ее и отложил в сторону. — Мори рассказал мне, что у вас серьезные затруднения, и вы нуждаетесь в моем присутствии и совете. Надеюсь, я появился не слишком поздно?

— Нет, как раз вовремя. Как вы долетели из Бойсе?

— Меня поразило стремительное движение ландшафта под нами. Казалось, мы только–только взлетели и сразу же приземлились. А пастушка сообщила, что мы пролетели тысячи миль.

— Пастушка? А, проводница, — сообразил я.

— Ну да, — кивнул Линкольн. — Прошу простить мою глупость.

— Могу я предложить вам что–нибудь выпить?

Я взялся за пиво, но симулякр отрицательно покачал головой.

— Я бы предпочел сразу перейти к делу. Луис, почему бы вам не рассказать о своих проблемах? И мы сразу же сможем прикинуть, что делать. — С сочувственным выражением лица симулякр приготовился слушать.

Я уселся напротив него, но колебался, не решаясь приступить к рассказу. После всего прочитанного сегодня я уже был не уверен, что мне хочется обсуждать это с Линкольном. И не потому, что я сомневался в ценности его мнения, — но мне не хотелось своими проблемами вновь вернуть его к давно забытым печалям его юности. Слишком уж моя ситуация напоминала то, что ему довелось пережить с Энн Ратлидж.

— Приступайте, Луис.

— Позвольте, я сначала налью себе пива.

Пытаясь выиграть время, я возился с банкой и открывалкой.

— Ну что ж, — решился я, — наверное надо все вам рассказать. Во время моего перелета из Бойсе я обдумывал ситуацию с Барроузом…

Линкольн наклонился и достал из своей сумки несколько разлинованных листков бумаги, на которых что–то было записано карандашом.

— Вы хотели противопоставить Барроузу силу, так чтобы он сам решил отправить мисс Фраунциммер домой. Но при том забыли подумать, насколько это соответствует ее желаниям?

Я кивнул.

— Тогда, — сказал симулякр, — вам следует позвонить некоторой особе.

Он передал мне клочок бумаги, на котором было записано имя:

СИЛЬВИЯ ДЕВОРАК

Я никак не мог сообразить, какое отношение имеет ко мне эта женщина. Имя казалось мне знакомым, но я не мог вспомнить, где его слышал.

— Сообщите ей, — мягко продолжал Линкольн, — о своем намерении нанести визит, чтоб обсудить одно очень деликатное дело. Которое имеет отношение к мистеру Барроузу… этого будет достаточно. Уверен, она сразу же примет вас.

— И что затем?

— Я буду вас сопровождать, и, думаю, у нас не возникнет проблем. Вам не надо будет выдумывать, просто опишите ей суть ваших отношений с мисс Фраунциммер. Скажите, что вы представляете здесь ее отца, и расскажите о своих чувствах к этой девушке.

Я был заинтригован.

— Но кто такая Сильвия Деворак?

— Это политический противник мистера Барроуза. Она борется за снос квартала Грин Пич Хэт, который является собственностью Барроуза и приносит ему огромные барыши за счет непомерно высокой квартирной платы. Эта дама склонна к общественной деятельности и уделяет большое внимание полезным проектам.

Симулякр передал мне подшивку сиэтлских газет.

— Я собрал это благодаря помощи мистера Стэнтона. Как вы можете видеть, миссис Деворак совершенно неутомима и к тому же очень проницательна.

— Вы хотите сказать, что в нашем случае Прис, не достигшая брачного возраста и находящаяся под присмотром Федерального правительства по поводу психического заболевания…

— Я хочу сказать, Луис, что миссис Деворак знает, как поступить с той информацией, которую вы ей предоставите.

С минуту я колебался, взвешивая плюсы и минусы его предложения.

— Вы думаете, это правильно? Сделать такую вещь…

— Только Господь Бог может быть уверен, — ответил симулякр.

— А каково ваше мнение?

— Прис — женщина, которую вы любите. И для вас это дело первостепенной важности, не так ли? Скажите, есть ли на свете вещь, которая была бы важнее? Разве вы не поставили свою жизнь на кон в этом споре? Кажется, вы уже сделали свой выбор. И, если верить Мори, готовы рисковать не только своей, но и чужими жизнями.

— Черт! Любовь — это американский культ. Мы воспринимаем все слишком серьезно, почти превратив любовь в национальную религию.

Симулякр молчал, покачиваясь взад–вперед.