— Всего несколько часов назад, когда победа была так близка, — докончил он за нее, вынимая концовку фразы, как ферромагнитную ленту, прямо из ее пустой, по существу, головы. — Что ж, он отчасти был мистиком. Может быть, он и знал.

«Да, может быть, он и в самом деле знал, — подумал Грэм. — Он был какой–то странный. Возможно, он воскреснет из мертвых. А и черт с ним — мы просто скажем, что он и не умирал; это была просто газетная фальшивка. Мы хотели, чтобы Провони считал… Боже милосердный, — опомнился он, — что я такое думаю? Ведь за 2100 лет никто не воскресал из мертвых — с чего бы это им начинать по новой? Захочется ли мне после смерти Эпплтона, — спросил он себя, — сделать еще одну, последнюю попытку с Шарлоттой Бойер? Если бы дать поработать с ней моим штатным психиатрам, они сгладили бы в ней те звериные черты, сделали бы ее покорной — какой и должна быть женщина». И все же — ему нравился ее огонь. «Может быть, именно это и делает ее привлекательной для меня, — подумал он, — черты подвальной крысы, как назвал это Эпплтон. Многим мужчинам нравятся неукротимые женщины — интересно, почему? Не просто сильные женщины, упрямые или самоуверенные, а именно дикие. Я должен думать о Провони, напомнил он себе. — А не об этом».

Двадцать четыре часа спустя с «Серого Динозавра» пришло четвертое послание, зафиксированное громадным радиотелескопом на Марсе:

«Нам известно, что вы открыли лагеря и объявили всеобщую амнистию. Этого недостаточно».

«Весьма лаконично», — подумал Уиллис Грэм, изучая отпечатанное послание.

— И у нас не было возможности передать им ответ? — спросил он принесшего эту новость генерала Гефеле.

— Думаю, мы достигаем его, но он не слушает — либо из–за поломки в схемах его приемной аппаратуры, либо просто по, причине его нежелания вести с нами переговоры.

— Когда он будет где–нибудь на расстоянии сотни астрономических единиц от нас, — спросил Грэм, — сможете ли вы поразить его кассетной ракетой? Одной из тех, что рассчитаны на… — Он рубанул рукой воздух.

— На поражение, — отозвался генерал Гефеле. — Мы располагаем шестьюдесятью четырьмя типами ракет, которые мы сможем для этой цели использовать; я уже отдал приказ, чтобы суда–носители развернули их во всей области, где мы ожидаем появление того корабля.

— Но вы же не знаете ту «область, где мы ожидаем появление того корабля». Он мог выйти из гиперпространства где угодно.

— Тогда скажем так: все наши боевые средства готовы к применению, как только «Динозавр» будет замечен. Возможно, Провони блефует. Возможно, он вернулся один. Точно так же, как и десять лет назад улетел.

— Нет, — проницательно заметил Грэм. — А его способность оставаться в гиперпространстве с этой старой бадьей 2198 года? Нет, его корабль был перестроен. И с использованием неизвестной нам технологии. — Вдруг его осенила еще одна мысль. — О Господи, он… он вместе с «Динозавром» может быть внутри этого существа; оно могло обернуться вокруг корабля. Тогда корпус, конечно, не распался. Возможно, Провони сейчас напоминает какого–нибудь мелкого паразита внутри этого инопланетного существа, с которым он, впрочем, находится в хороших отношениях. Симбиоз. — Эта мысль показалась ему правдоподобной. Но ведь ни одно существо — ни гуманоидное, ни какое–либо другое — никогда не делало чего–нибудь за просто так; он знал это как одну из жизненных истин — знал не хуже собственного имени. — Вероятно, им нужна вся наша раса — шесть миллиардов Старых Людей, а потом и мы, чтобы сплавиться вместе с ним в какое–нибудь полиэнцефалическое желе. Прикиньте, как вам это понравится?

— Каждый из нас, включая Старых Людей, будет сражаться против этого, — тихо проговорил генерал Гефеле.

— Ну, для меня это звучит совсем не так плохо, — сказал Грэм. — И я гораздо лучше вас представляю себе, на что похож такой мозговой сплав.

«Тебе ведь известно, что мы, телепаты, делаем каждые несколько месяцев, — подумал он. — Мы где–нибудь собираемся и сплетаем наши сознания в одно огромное–совокупное сознание, единый мыслительный организм, мыслящий как пять или шесть сотен мужчин и женщин. И это время радости для всех нас. Даже для меня».

Только здесь, в варианте Провони, в сеть будут вплетены все.

Впрочем, эта идея могла принадлежать вовсе не Провони. И все же… Грэм уловил нечто в этих четырех посланиях — использование слова «мы». Похоже, прослеживалась какая–то согласованность между Провони и тем существом. «И достаточно гармоничная, — подумал Грэм. — От посланий, несмотря на лаконичность, так и веет холодом… как говорят эти ребята. И тот, кого Провони везет, — лишь авангард многих тысяч, — ужаснулся он про себя. — Первые жертвы — экипаж «Барсука». Непременно надо воздвигнуть где–нибудь стелу в их честь. Они не побоялись вступить в поединок с Провони; они преследовали «Динозавр» и приняли геройскую смерть. Может быть, обладая людьми такой отваги, мы могли бы сражаться и в конце концов победить». А вести межзвездную войну невероятно тяжело — он где–то читал об этом. После таких размышлений он почувствовал себя как минимум втрое лучше.

Несколько часов пробиваясь сквозь людские полчища, Николасу Эпплтону удалось в конце концов разыскать здание, где находилась квартира Дэнни Стронга. Он вошел в лифт и поднялся на пятнадцатый этаж.

Там он постучал в дверь. Тишина. А потом раздался ее голос, голос Чарли:

— Кого там несет?

— Это я, — сказал он. — Я знал, что ты придешь сюда.

«Если Уиллису Грэму хотелось, чтобы мы не встретились, — подумал он, — ему не следовало отпускать нас обоих».

Дверь отворилась. За ней стояла Чарли в полосатой черно–красной рубахе, дутых шароварах, домашних сандалиях… а на лице ее уже был изрядный слой грима, включая непомерной длины ресницы. Эти ресницы произвели на Ника впечатление, хоть он и знал, что они фальшивые.

— Ну чего? — спросила Чарли.

Рядом с Шарлоттой Бойер появился Дэнни Стронг.

— Привет, Эпплтон, — сказал он без выражения.

— Привет, — осторожно отозвался Ник; он отчетливо помнил, как Дэнни — да и Шарлотта — были охвачены бешенством. И на сей раз тут не было Эрла Дзеты, чтобы помочь ему выбраться, когда эти ребята начнут сотрясать стены.