— А ты как? — Рыкнул Борис в ответ, поднимаясь с ним вровень.

— Спокойно, зная, что сделал все, чтобы искупить свою вину за ее боль и страх.

— Вот и я так попробую. — Борис обогнул его и первым зашел в пустой дверной проем третьей квартиры. — А рапорт я уже подал, так что, не переживай.

Соболев хмыкнул. Он ему не нянька, в конце концов, и так дал шанс самоустраниться от всего. А дальше — Борис взрослый мужик со своей головой на плечах.

В комнате оказалось довольно темно. Одна лампочка, вкрученная в сиротливый патрон под потолком, плохо справлялась со своей задачей. Боруцкий стоял чуть сбоку от окна, опершись о стену. В узком круге света лампы, на полу, лежал человек. Он был живой. И это основное, что интересовало Константина, как исходные данные. То, что этого мужчину, определенно, избили при «задержании», его не беспокоило.

Дышит и в сознании — это главное.

Руки этого мужчины были скованны наручниками за спиной. Из-за этого плечо, простреленное Борисом еще на парковке, не переставало кровоточить и, вероятно, причиняло сильную боль.

Хорошо. Это Константина устраивало не меньше, чем то, что напавший на его жену был жив.

— Он свое имя сказал? — Поинтересовался Константин одновременно и у Борова, и у Бориса.

Подошел к валяющемуся на полу человеку. Тот лежал с закрытыми глазами, похоже, притворяясь спящим. Лицо его было повернуто в сторону. Соболев носком туфли подтолкнул подбородок мужчины, пытаясь рассмотреть нормально. Не хватало еще пачкать об эту мразь руки.

Тот зашипел, хорошо бы от боли. И, прищурившись, глянул на Константина. После чего, хоть вымученно, но ухмыльнулся.

— Нет, — Никольский стоял в дверях комнаты, наблюдая за происходящим с каменным выражением лица.

Соболев продолжал рассматривать этого человека. Увидев его, запечатлённого на кадре камеры наблюдения в отеле Алексея, он не увидел ничего знакомого. Нельзя сказать, что и сейчас Соболев вдруг понял, кто это. Хотя, рассматривая лицо живого человека, а не зернистую картинку с увеличенными пикселями, пусть это лицо и было уже подпорчено чьими-то кулаками, что-то, смутно знакомое, Константин уловил. Где-то он того точно видел. Где?

— Что, проблемы с памятью? — Прохрипел мужчина, попытавшись отползти от его ноги.

— Уверен, ты мне ее освежишь. — Константин придавил ногой простреленное плечо своего «собеседника», чтоб не рыпался.

— Везучий ты, все-таки, гад, Соболев. — Отдышавшись, сипло выплюнул тот. — Вечно выкручиваешься, никак тебя не достанешь. Жаль, я так и не успел твою сучку отодрать. Хоть немного отомстил бы…

Наклонившись, Костя присел на корточки, и с размаху ударил его прикладом своего пистолета по челюсти. Справа. Синяк, за синяк. Хотя, и перелому он не расстроится.

— Не советую тебе даже упоминать мою жену. Тем более, в таком тоне. — Холодно заметил он, продолжая волей контролировать бешенство.

Он за все отплатит. Но сначала Константин получит ответы.

— Вечно ты шлюх спасаешь. — Мужчина закашлялся, отплевываясь кровью. — Только в этот раз успел, к сожалению.

В памяти словно щелкнуло.

Костя дулом надавил на скулу Павленко Андрея и посмотрел тому в лицо. Снайперу, служившему с ним в Афганистане. Сержанту, которого трибунал приговорил к тюремному заключению за изнасилование двенадцатилетней девочки из мирного населения. Она умерла от побоев, которые Павленко ей нанес. Того это, впрочем, не остановило, а может он и не заметил, что насилует уже мертвого ребенка. Соболев был тем, кто застал Андрея, он наставил на него свое оружие и так отвел его к командиру, где и рассказал все.

— Смерть тебя, как-то, уж чересчур поменяла. — Отстраненно заметил Константин, все еще успешно контролируя ярость. — Мне говорили, что ты умер на зоне еще семь лет назад.

— Ага. Умер. — Павленко осклабился разбитыми губами. — Мне помогли «умереть». Те, кто понимают толк в том, что я умею. А морду пришлось подлатать, тебе спасибо. Слишком приметной стала, после того, как ты позаботился, чтоб моим сокамерникам сообщили, за что я посажен. — Павленко глянул на него с чистой, ничем незамутненной ненавистью.

Настолько выраженной и яростной, словно бы это он был сейчас хозяином положения.

— А ты говоришь, тебе отдать. — Константин поднялся и глянул на Никольского, который, похоже, не очень понимал, о чем они сейчас разговаривают. — Я эту мразь уже садил раз. Романтик был. Все по закону делал. И вот, — развернувшись, он резко ударил Андрея в живот. Так, что тот со стоном согнулся, вновь сплевывая кровью. — Чего мой романтизм стоил Карине.

Борис отвел глаза.

Вячеслав, молча наблюдающий за всем происходящим, только хмыкнул. Достал из кармана пачку сигарет и, вынув одну, зажал зубами. Жестом предложил Константину. Тот раздраженно дернул головой, отказываясь. Хоть именно в этот момент курить хотелось, как никогда сильно. Вместо этого он еще раз ударил Павленко.

— Кто заказчик? — Глядя, как тот откашливается, потребовал он ответа.

Андрей скривился.

— Я. Захотел тебе отомстить.

— Врешь, мразь. Сам ты ничего не сумел сделать. — Он придавил ему горло ногой, не сильно, просто не позволяя отвернуться. — Кто заказал Карину?