Что Костя мог сказать об итоге своего поступка — так это то, что о проблемах и непонятных происшествиях ему если и не удалось забыть (что было бы крайне глупо и неосторожно), то уж отодвинуть их на время — он смог точно. И сейчас, пожалуй, пребывал в лучшем настроении за последнюю неделю.

Правда, те самые мужские взгляды, обращенные на Карину, которые еще три дня назад забавляли его на благотворительном вечере, сейчас вызывали недовольство, которое он не мог объяснить. Эта женщина не принадлежала ему, да Константин и не стремился к этому, вроде бы. Секс — да, этого он от нее хотел. Даже сейчас его тело едва не вибрировало от напряженной попытки сдержаться, чтобы не опрокинуть ее на стол прямо здесь. Он с превеликим удовольствием избавил бы Карину от халата и основательно занялся б всем тем, что мало скрывала тонкая ткань.

Судя по ее хитрым глазам, слабому румянцу на щеках и не такому уж размеренному дыханию — Карина знала об этих мыслях. И сама испытывала нечто подобное. Но держалась отстраненно. Упорная в своих решениях женщина. Хоть Костя, в упор, не понимал причин ее отказа. Что ее в нем не устраивает? Интересно, даже.

Впрочем, он никогда не сдавался без боя, так что узнает рано или поздно.

Обхватив пальцами бокал с коньяком, он поднес тот к губам, наблюдая за Кариной. Впервые с того благотворительного вечера он видел, чтобы она пила, а не просто вертела вино в руках. Причем, официант наполнил ее бокал уже дважды. Косте было любопытно, что именно повлияло на это.

Хотя, куда любопытней ему было узнать, как именно выгнется ее тело, если он накроет ее грудь ладонями, сожмет те, щекоча соски. А потом наклонится и, дразня, пройдется языком по сжавшимся вершинам, которые приковывали к себе его взгляд на протяжении вечера.

Возбуждение терзало и закручивало тело все сильнее.

И, что тут скрывать, с каждой встречей, контролировать это желание становилось сложнее, да и охота к контролю угасала.

Но, возвращаясь к проблеме настырных взглядов окружающих, Костю, как-то, никогда не волновало ранее, хотел ли еще кто-то ту женщину, которую он желал, если она была с ним. Однако сейчас он с удовольствием заплатил бы администратору, чтобы из зала выставили и тех немногочисленных гостей, которые, вообще, находились в ресторане. Довольно странное стремление в отношении женщины, которая не скрывала и не стеснялась того, кем была. Более того, Костя подозревал, что позабавил бы Карину, упомянув об этом.

Вечер прошел довольно забавно, Карина не могла этого не признать. Лучше, чем она могла ожидать бы от завершения довольно неприятного дня. Хотя, если смотреть трезво — согласилась на ужин Карина все-таки зря. Напряжение между ними не просто нарастало, оно протягивалось в пространстве между их телами и глазами раскаленной добела дугой, заставляя волоски на коже подниматься дыбом, как от разряда молнии, ударившей рядом. Карина хотела его, хоть и понимала, насколько стратегически неправильным было бы поддаться этому желанию. А два бокала вина, которые она позволила себе, стараясь согреться и избавиться от накопившейся за день нервозности и усталости, не то, чтобы усложняли, но и не облегчали контроль над собой. Впрочем, Соболев не выпил ни грамма, а контролировал себя с таким же трудом, Карина весьма отчетливо видела, с каким напряжением он следит за каждым ее движением, и как раздуваются его ноздри в попытке ровно дышать.

Забавная, хоть и глупая игра. Опасная. Пришло время ее прекращать.

Закрыв глаза, она откинулась назад, уперев затылок в зеркальную стенку лифта.

Сидеть с ним за небольшим столом в ресторане, всей кожей ощущая ленивое и медленное, тягучее скольжение обжигающего желанием взгляда — было непросто. Казалось, имей Соболев немного меньше самоконтроля, и даже присутствие других посетителей не остановило бы его от того, чтобы заняться сексом прямо там, среди тарелок и блюд. И неизвестно, сыграло бы несогласие Карины какую-то роль. И ориентировался бы Константин на то, что говорили бы ее губы, или на то, о чем недвусмысленно сигнализировало тело.

Остаться же с ним наедине в крохотном пространстве лифта, ничуть не умерив своего возбуждения — оказалось и вовсе трудно. Тем более что Соболев не облегчал ей этого, стоя непозволительно близко. Карина всем телом ощущала жар его кожи, с каждым вдохом все глубже погружалась в терпкий аромат коньяка и сигарет, уже прочно ассоциирующийся у нее с этим мужчиной. Только самым большим его искушением и афродезиаком для нее — было отсутствие страха. Карина не боялась Соболева. И это возбуждало так, что она едва находила в себе силы помнить о здравом смысле.

Тихий звоночек, возвестивший о конце подъема лифта, потонул, угас в тягучей и густой атмосфере, окутывающей их, подобно патоке. Карине с трудом давались шаги. И лишь привычка, да бессчётное количество «тренировок» позволяли уверенно переставлять ноги и держать спину гордо выпрямленной, поддерживая неприступный и отстраненный вид.

Впрочем, сомнительно, чтобы это обмануло Соболева. Слишком часто он сегодня смотрел ей в глаза, чтобы обмануться.

— Зайди.

Горячая ладонь, то и дело по-хозяйски распоряжающаяся этим вечером ее рукой, обхватила талию Карины, заставляя остановиться у двери. Это был не ее номер.

Хрипловатый и низкий голос Константина шершавым касанием прошелся по нервам, казалось, обнажившимся этим вечером. Но Карина не могла и не собиралась сдаваться.

— Не стоит. — Она медленно покачала головой, не переводя глаза на него.

— Ты так не считаешь. — Соболев усмехнулся и наклонился ниже, так, что его дыхание защекотало кожу ее шеи, заставляя вздрагивать. Но не от боязни, а от желания большего.

Ей захотелось ощутить его прикосновение. По-настоящему, сильно и полно. Позволить Константину показать ей, что именно он хочет и любит получать от женщин.