Каждое действие имеет отличительные оптические признаки, которые могут служить распознаванию или предсказанию намерений, действий или ожидаемого результата: позы, движения головы и туловища и — в первую очередь — выражение лица и движения глаз. Поэтому, когда ребенок наблюдает за другими людьми, он запоминает соответствующие типичные для конкретной последовательности действий оптические признаки действующих лиц. Таким образом возникают сети нервных клеток, из которых постепенно развивается оптическая система обработки и интерпретации (STS). [45] Маленький ребенок уделяет особое внимание оптическим признакам, которые позволяют ему судить о намерениях и взглядах его партнеров. В течение первых лет жизни при оценке актуальных ситуаций он опирается на то, как они оцениваются партнером. Он принимает оценки родителей даже в том, что касается его собственного самочувствия. Если появляется неожиданный, новый или неприятный для ребенка феномен, то его взгляд — оптическая система интерпретации! — немедленно обращается к лицу взрослого человека. То же самое происходит, когда ребенок падает около матери: спонтанным взглядом на ее лицо он осведомляется, большую или незначительную боль причинило ему это падение. Для таких постоянных корректировок ребенку надо взглянуть на родителей.

Мир, в котором ребенок постепенно познает себя, не является каталогом универмага, этот мир представляет собой набор возможных действий и взаимодействий, которые ребенок переживает сначала пассивно, потом подсматривает у других, имитирует и, в конце концов, усваивает. Наблюдение и имитация создают в мозге ребенка записи, которые сохранятся в сетях нервных клеток.

Эти записи репрезентируют мир как последовательность действий, причем в нескольких измерениях. Они описывают типичные оптические признаки, с помощью которых можно распознать готовящиеся или произведенные действия. Они описывают целевые и конечные состояния и последовательность действий, необходимую для достижения этих состояний. Они описывают, как физически ощущается или может ощущаться выполнение действия субъектом. И наконец, они описывают аффективно-эмоциональный контекст, связанный с последовательностью действий. Ребенок накапливает в цепях нервных клеток внутренние рабочие модели, по которым люди действуют в мире и регулируют социальные процессы, происходящие между ними.

Неудивительно, что возникающие в первые годы жизни схемы переживания и поведения отражают именно то, что ребенок регулярно наблюдает в своем индивидуальном окружении и у своих главных партнеров. Заимствование этих конкретных моделей из индивидуального биографического биотопа означает с точки зрения ребенка оптимальную адаптацию к реальному окружающему миру, данному ему «по умолчанию». Если у ребенка есть шанс развиваться в определенных средних пределах, если он не испытывает насилия над собой и может опереться на надежных партнеров, он живет в индивидуальном оптимальном окружающем мире. Тем не менее, схемы действий, с которыми он познакомился в своем первичном окружающем мире, могут значительно отличаться от процессов, с которыми взрослый человек сталкивается в будущем, покинув родной дом. Безусловно, то, что в родной семье было оптимальной адаптацией, может — и должно — в какой-то мере подходить и для будущей жизни. Но если это не так, то полученный опыт может оказаться определенным бременем и создать для индивидуума значительные проблемы. Необходимость новой адаптации в дальнейшей жизни может при определенных обстоятельствах оказаться непосильной для человека, и ему потребуется посторонняя помощь (см. главу 9). Но нам следует с осторожностью относиться к широко распространенному мнению, что в таких случаях «плохими» были семейные обстоятельства.

Способность к эмпатии в значительной степени зависит от того, научил ли и активизировал ли опыт межличностных отношений те системы отражения, которые позволяют нам сопереживать. Ребенок, у которого нет достаточного опыта, связанного с проявлением внимания к его чувствам со стороны других людей, особенно референтных лиц, в свою очередь с большим трудом сможет развить у себя эмоциональный резонанс. При нормальном развитии дети приобретают способность к эмпатии между вторым и третьим годами жизни. Интересно, что у ребенка вскоре после появления способности к сопереживанию впервые обнаруживается интеллектуальное осознание того, что другие люди в силу иной точки зрения не обязательно видят то же самое, что он сам.

Предпосылками резонанса и эмпатии является возможность развития в первые два-три года после рождения необходимых для этого компонентов. Нарушения могут затронуть не только первичное приобретение способности к сопереживанию, но и способности к эмпатии, уже имеющейся у ребенка, которой может быть вторично нанесен серьезный ущерб, например экстремальным жизненным опытом, связанным с бессердечием или жестокостью.

Чтобы самому развивать резонанс и эмпатию во всех их разновидностях, ребенку необходим, как уже говорилось, личный, испытанный им опыт сопереживания. Приобретение такого опыта начинается с момента рождения. И с этого момента способность к резонансу, как и все другие способности, требует тренировки и освоения. В возрасте примерно от полутора до двух лет для ребенка открывается возможность познать и испытать в игре различные модели эмоционального резонанса. Игра имеет такое же значение для тренировки ребенком межличностных способов поведения, какое движение и спорт имеют для его — физического развития.

Игра, понимаемая как проигрывание возможностей действий и ощущений, в сочетании с возможностью представить себя в различных ролях имеет большое значение не только для детей. Взрослым людям также необходима сцена, на которой они могут испытать и рефлектировать взгляды, стили поведения и чувства. Такой сценой является театр. «Театр постоянно пересматривает жизненные концепции. Театр — это пространство возможностей, исследовательская лаборатория. Там может произойти все что угодно, даже неудачи. Театр — это живое экспериментальное действие», — пишет литературный критик Элизабет Кидерлен (ElisabethKiderlen). Эти слова в полной мере описывают детские игры. Необходимость испытывать всё новые перспективы и различные образцы поведения не заканчивается вместе с детством. Арсенал действий и взаимодействий, которым мы пользуемся как социальное сообщество и храним в нейробиологическом формате системы зеркального отражения, должен постоянно заново пересматриваться в течение всей жизни — сначала в игре, позднее в различных формах культурного обмена. Еще более широкие перспективы открывают в этом смысле философские размышления Вильгельма Шмида (Wilhelm Schmid), который описывает саму жизнь как искусно и креативно организуемую игру.

Способность к интуитивному пониманию и эмоциональному резонансу у разных инливидуумов может быть развита в различной степени. То, что здесь существует широкий спектр с плавными переходами, создает привлекательность индивидуальности и прелесть встречи в отношениях. Однако недостаток эмоционального резонанса может быть настолько ярко выраженным, что он очень о затрудняет контакт и общение или делает их совершенно невозможными. Проблемы, связанные с восприятием и зеркальным отражением своих эмоций или эмоций других людей, специалисты называют алекситимией. Тяжелые нарушения эмоционального резонанса, принимающие болезненные формы, называются аутизмом. В отличие от своеобразия повседневного поведения людей, которое иногда опрометчиво определяют как аутизм, при клинических случаях речь идет о нарушениях способности к межличностным отношениям, странностях, необычности в общении или речи, а также об ограниченном (часто несколькими стандартными схемами) поведенческом репертуаре.