— А чего же, я только вот чемоданы поставлю и пожалуйста, да вы проходите прямо на кухню, там и поговорим. Так я вас слушаю, товарищ лейтенант, может чайку поставить?

— Да нет, я на минутку, вы наверно догадываетесь, по какому я вопросу?

— Пока нет, а чего гадать, вот вы и скажите.

— Я насчет Тимер-Булатова, вы знаете такого?

— А чего же, конечно! Виль Сабирович хороший товарищ, мы как-то раз с ним в Молдавию ездили, вот и на той неделе поедем.

— Вы что, ничего не знаете?

— А чего знать-то? — удивилась женщина.

— Так полковник-то умер!

— Да как же это так? Ведь две недели назад я видела его, ругался он со своей непутевой дочкой и зятем!

— А вы число случайно не помните?

— Чего ж не помню? Помню, я как раз в отпуск уезжала, вынесла чемоданы в коридор, а они выходят из квартиры Тимер-Булатова.

— Кто — «они»?

— Да как «кто»? Дочка его с зятем.

— Так дочь его в Ленинграде.

— Ага, в Ленинграде, она каждую неделю сюда наведывается, деньги у отца выуживает.

— И он давал?

— А как же, давал, а потом перестал, вот и скандалила.

— А больше никого с ними не было?

— Вначале нет, а потом, когда они вышли на улицу и стояли у подъезда, к ним от трамвайной остановки подошел этот, длинный такой, с кадыком, ну, говорят, что он сын председателя исполкома нашего района.

— Почему вы подумали, что он к ним шел?

— Да я его много раз с ними видела.

— А потом что было?

— Так я же на остановку пошла.

Лейтенант тщательно оформил показания.

— Я вас очень прошу, Мария Семеновна, дело серьезнейшее, никому о нашем разговоре. Если кто будет интересоваться: вы ничего не знаете. Вы единственная свидетельница. Если это не простая смерть, вас будут искать.

— А как же все-таки случилось?

— Сгорел он, в квартире пожар, и все такое, но может быть, что и не так. Будьте внимательны, а лучше, чтобы вы пару дней не выходили из квартиры, охранять мне вас нечем, а дело серьезное.

— Да что вы! Кому я нужна!

— Как знать, как знать.

Следователь, выходя из подъезда, как говорят, «лоб в лоб» столкнулся с длинным худым юношей, который, бесцеремонно оттолкнув лейтенанта, побежал по ступенькам лестницы.

Тимер-Буланов жил на первом этаже, и задержавшийся лейтенант услышал, как зазвонил звонок.

— Что-нибудь забыли?! — услышал он голос Марии Семеновны, потом сильный хлопок дверью и тишина.

Ткаченко молниеносно подбежал к двери и попробовал открыть — закрыто. Прислушался — тихо. Спрятавшись в темный уголок, лейтенант стал ждать. В квартире послышался шорох и дверь открылась. Из нее спокойно вышел молодой человек и, повернувшись к двери, сказал:

— Смотри, старуха, из под земли найдем, ты знаешь, — кто мой папа? Гляди!

Дверь захлопнулась, и длинный, засвистев, запрыгал вниз по ступенькам.

«Нагло ведет себя, уверенно, — подумал лейтенант, — скорее всего они и расправились с полковником».

А через три дня все завертелось. Из Ленинграда пришел ответ. Дочь Тимер-Булатова утверждает, что в Одессе не была и отца не видела. Прокурор был в ярости.

— Я же говорил вам, что дело выеденного яйца не стоит, у нас даже есть письменное заявление Фаины Салаховны, жены Тимер-Булатова, где она просит — уголовного дела не заводить, считать это несчастным случаем!

— Товарищ полковник, тут пахнет убийством, и если вы не дадите ход делу официально, мы сделаем частное расследование. Нужно вскрыть могилу, освидетельствовать труп, допросить дочь, зятя, сына председателя исполкома, а лучше, если их троих посадить в КПЗ.

— Какой кошмар! Я чувствовал, что так будет, нутром чувствовал!

Через две недели дело все-таки закрыли. В Ленинграде повесился зять Тимер-Булатова, всю вину свалили на него. Кто все-таки нанес удар «тупым металлическим предметом», вернее всего, утюгом, от которого и скончался Виль Сабирович, так и не было установлено. Жена умершего действовала очень энергично, и дело закрыли.

Так бесславно закончил свой жизненный путь, в общем-то, очень грамотный, талантливый военачальник, полковник Тимер-Булатов Виль Сабирович. А его жена, Фаина Салаховна, заняв денег у Оксаны, соорудила памятник с такой надписью: «От любящей жены и детей».

Вот так-то и не более!

Глава двадцать первая

А в это время, легкая на подъем, семья Исаевых уже мчалась по бескрайним просторам юга России в Ростовскую область. Самую большую радость, конечно, испытывал Егорка. Еще бы! Дважды возили его родители к могилкам, когда он был еще совсем малец, и он ничего не помнил. А сейчас! Он уже герой! Не переставая удивляться красоте вначале холмистой, а потом почти ровной степной местности, Егорка громко кричал: