— Значит, не нужно бросать монетки на берегу. Представим, что мы в казино за ломберным столиком. Итак, если подбрасываем две монетки…

…то каждая может упасть орлом или решкой вверх. Это значит, что у нас четыре варианта: орел — орел, орел — решка, решка — орел и решка — решка. А если монеток три…

…то вариантов станет восемь: орел — орел — орел, орел — орел — решка, орел…

— Ранджит, — прервала его Майра, улыбаясь, но без малейшей тени раздражения в голосе. — Ада знает, что такое два в третьей степени.

— Разумеется, знает, — чуть растерянно проговорил Ранджит. — Ну а теперь сделаем так. Вы возьмете эту палочку и нарисуете в ряд столько монеток, сколько захотите. Я не буду смотреть. А когда закончите, секунд через десять я попробую написать точное число возможных вариантов падения монет. И, — добавил он, подняв указательный палец, — чтобы было еще интереснее, я позволю вам закрыть любое число монет с любого края ряда, чтобы я не знал, сколько всего монет вы нарисовали.

Ада, очень внимательно слушавшая Ранджита, восторженно произнесла:

— Вот это да! А он сможет это сделать, тетя Майра?

Майра решительно ответила:

— Нет. Если не станет подглядывать или как-то еще хитрить. Ты не будешь подглядывать? — спросила она у Ранджита.

— Нет.

— И не будешь знать, сколько на самом деле монеток в ряду?

— Не буду. — Он слегка насупился. — Иначе какой же фокус?

— Тогда это невозможно, — объявила Майра.

Но когда Ранджит все-таки изъявил готовность попробовать, она заставила его отвернуться и велела Аде проследить за тем, чтобы он не воспользовался каким-нибудь окном как зеркалом. Затем она проворно разгладила песок и, оставив только три кружка, подмигнула девочке, накрыла пляжным полотенцем два кружка и расправила полотенце так, словно под ним еще целый метр «монет», которых на самом деле не было.

— Можешь смотреть, — распорядилась Майра.

Ранджит не спеша повернулся. Ада взволнованно воскликнула:

— Ранджит, скорее! У тебя же всего десять секунд! Ой, нет, уже только пять. А может, всего две…

— Не бойся, — с улыбкой сказал ей Ранджит, наклонился и наконец взглянул на кружок. После чего взял палочку и нарисовал слева от него прямую черту. Подняв с песка полотенце, он сказал: — Вот вам и ответ.

Он ждал реакции Майры. На песке красовалось число 1000.

Несколько секунд Майра в изумлении смотрела на песок, но вдруг ее глаза сверкнули.

— Господи! Да это же двоичное число, равное… минутку… десятичному числу «восемь»! И ответ правильный!

Ранджит с улыбкой кивнул и, обернувшись, посмотрел на Аду. Та призадумалась. Следует ли объяснить ей, как строится ряд чисел в двоичной системе: 1, 10, 11, 100 вместо «один, два, три, четыре»? Вдруг губы девочки тронула усмешка.

— Ты не говорил, Ранджит, что будешь пользоваться двоичными числами. Поэтому вроде все правильно. Хороший фокус.

Она объявила свой вердикт с такой взрослой серьезностью, что Ранджит не удержался от улыбки. Однако у него взыграло любопытство.

— Скажи-ка, Ада, ты действительно понимаешь, что такое двоичные числа?

Ада притворно возмутилась.

— Конечно понимаю! Разве тебе неизвестно, в честь кого мне дали имя родители?

Увидев растерянность на лице Ранджита, Майра призналась:

— Это из-за меня так вышло. Моя сестра и ее муж долго спорили, никак не могли подобрать девочке имя, и я предложила назвать ее Адой. Ада Лавлейс была моей героиней, примером для подражания. Все мои подружки восторгались дамочками вроде Шивы, [14] «Чудесной женщины» [15] или Жанны д'Арк. А мне хотелось стать похожей на графиню Аду Лавлейс.

— На графиню… — растерянно пробормотал Ранджит, но в следующее мгновение щелкнул пальцами. — Ну да, конечно! Женщина, написавшая первую компьютерную программу… в начале девятнадцатого века? Дочь лорда Байрона. А программу она написала для счетной машины Бэббиджа!

— Да-да, она самая, — кивнула Майра. — Эта машина так и не была построена — просто тогдашний уровень техники не позволил, — но программа была хороша. Вот почему один из языков программирования назвали Ада.