Такая политика привела к тому, что русские землевладельцы, составлявшие силу края, и православное духовенство перестали видеть в Польше одно лишь враждебное начало, но почувствовали и выгоды от соединения с ней. Потомки Гедимина, литовского князя, постепенно ассимилировались и стали русскими князьями. Острожские, Заславские, Чарторыйские, Вишневецкие, Збаражские, Сангушко, Четвертинские превратились по польскому образцу в воевод, каштелян, сосредоточив в своих руках не только земельную собственность, но и реальную политическую власть. В течение непродолжительного времени сформировалась своя русско-литовская аристократия. С ростом ее влияния происходит быстрое закабаление простых русичей, которых стали называть кметями или холопами. Постепенно они попали в полное подчинение своим панам.

Права шляхетства дошли до самых крайних пределов. По Литовскому Статуту (сборник литовских законов), шляхтич, убивший чужого холопа или даже вольного человека, но не шляхтича, наказывался лишь денежным штрафом.

Население русских территорий Литвы и Польши было сплошь безграмотным и невежественным. Если в самой Польше появились известные в то время писатели и поэты, действовала Краковская академия и много училищ, получила распространение латинская литература, и устанавливались тесные связи с западными просветителями, то Южная Русь пребывала во мраке бездуховности. Православная церковь ничем не способствовала развитию образования, так как сами православные священники, в большинстве своем, не понимали тексты читаемых ими проповедей. Русское население, оказавшись в тесном соседстве с более развитым государством, инстинктивно перенимало у него и язык, и обычаи, и господствующие в нем порядки. (Так, русский язык, впитывая в себя польские, литовские и слова других народов, всё более становился «украинским»).

Холопы, потеряв надежду обрести хоть какую-то нормальную жизнь, измученные налогами и податями, беззаконием и панским гнётом, убегали в Дикое поле — туда, где их не мог достать шляхтич.

Поляки не оставляли попыток поставить казаков под свой контроль и использовать их как служилых людей. Ещё при Стефане Батории были составлены списки, так называемый реестр, куда записывались казаки. И только эти казаки были признаны Короной и получали жалованье. А казаки запорожские, или «сечевики», которые не подчинялись власти, были независимы, не считались казаками. Хотя, по мнению народа, именно они и были настоящими казаками, и все холопы на Южной Руси мечтали стать казаками, стать свободными и независимыми. Поэтому у польских панов было много врагов среди простого народа. Польское право передавало холопа в безусловное распоряжение его пана. Такое положение было невыносимо везде, но там, где народ не имел никакой возможности вырваться из неволи, он терпел, из поколения в поколение привыкал к своей участи до такой степени, что перестал помышлять о лучшей доле.

В Южной Руси всё складывалось иначе. Здесь перед глазами народа было вольное сословие, из его же рядов; по соседству с ним были днепровские острова, куда можно было убежать от тяжелой власти; наконец, близость татар и опасность татарских набегов приучали украинского жителя к оружию; сами паны не могли запретить своим украинским холопам носить оружие. В народе южнорусском поддерживался бодрый воинственный дух, несовместный с рабским состоянием, в котором он находился. Стремление народа к оказачиванию начало принимать религиозный оттенок, который придавал этому желанию некоторый нравственный и духовный смысл. Русские землевладельцы и магнаты после принятия унии стали отступать от своей религии и переходить в католики, отношение поляков к православию, как к «хлопской» вере, сохранилось.

Своеволие панов при Владиславе приобрело невиданный размах. Случаи наезда одного магната на владения другого стали обычным явлением, а приговоры судов и сеймов повсеместно не выполнялись. Известный своими бесчинствами шляхтич Самуил Лащ имел более 300 приговоров суда, которыми приказал подбить себе шубу. Князья Вишневецкие, владея огромными землями на Левобережье, чувствовали себя равными, а то и выше, чем король. Зная о слабости королевской власти, польские паны на украинских территориях сгоняли крестьян с их земель, превращали в своих рабов, облагали налогами и поборами. Множество крестьян от нестерпимого гнета убегало на Низ, где они вступали в ряды казаков и призывали к выступлению против панов.

Среди колонистов, активно приглашаемых землевладельцами, появились и евреи. Несколько столетий двигались евреи на восток, уходя от преследований и гонений в Западной Европе. Поначалу и Польша отличалась веротерпимостью и принимала евреев за равноправных граждан. Но по мере увеличения населения польских городов, активизации участия евреев в экономической и общественной жизни, они вызывали всё большее раздражение у мещан, ремесленников, торгового люда. Как обычно, искали способ избавиться от конкурентов.

В первой половине семнадцатого века начались погромы в крупных польских городах.

Польско-литовское еврейство поневоле шло на уступки и подписывало невыгодные для себя договоры с магистратами городов, которые урезывали его права в торговле и ремеслах, но это не ослабляло ненависти городского населения.

В городах Польши и Литвы, в перенаселенных еврейских кварталах, под постоянным враждебным давлением мещан и духовенства, было трудно, неуютно и опасно порой жить еврею, а на украинских просторах они могли сразу же применить на деле свои знания, опыт и деловые качества. Новые помещики, за исключением немногих, жили в столице и в больших городах и не занимались хозяйством. Они охотно сдавали евреям в аренду свои имения, королевские старосты предоставляли им право собирания налогов, пошлин и крестьянских повинностей. Вскоре в их руках сосредоточились различные промыслы: производство селитры и поташа, ловля рыбы, дичи и питейное дело. Они брали в аренду корчмы, молочное хозяйство и мельницы. Численность евреев на Украине сразу же резко выросла.

Разрослись общины в Луцке, Владимире Волынском, Ковеле, Остроге, Баре, Брацлаве, Виннице, Немирове, Тульчине. Появились совсем новые общины в Белой Церкви, Богуславе, Переяславе, Стародубе, Чернигове и в других городах.

Кардинал Коммендони, путешествуя по тем краям, оставил описание быта евреев: «В этих провинциях встречается большое количество евреев; они не внушают презрения, как в других местах. Они не перебиваются здесь постыдными заработками, ростовщичеством и исполнением всевозможных поручений, хотя и не отказываются от такого рода прибыли; владеют землей, занимаются торговлей и посвящают себя даже изучению изящной словесности, медицины и астрологии. Они почти повсюду держат на откупе таможенный и провозной сбор. Они довольно состоятельны и не только принадлежат к числу уважаемых людей, но часто даже имеют таковых под своей властью. Они не носят никакого знака, отличающего их от христиан. Им разрешается даже носить саблю и быть вооруженными. Наконец, они пользуются правами прочих граждан».