Легов был полковником ФСБ и, перейдя на работу в музей, не утратил связей с этой серьезной организацией, что очень помогало ему в сложных и щекотливых ситуациях. Разумеется, помогало не только ему, но и руководству музея.

Легов шел по служебному крылу Эрмитажа, с досадой обдумывая последние события. Убийство Карла Антоновича Тизенгаузена бросало серьезную тень на его службу. И как назло, он был в командировке в тот несчастливый день!

Прямо на рабочем месте убили видного сотрудника Эрмитажа – и никаких следов, никаких зацепок! Самое же главное – до сих пор неизвестен мотив убийства. Сослуживцы Тизенгаузена не могут однозначно ответить, пропали ли из кабинета Карла Антоновича какие-нибудь ценные экспонаты… Все-таки учет художественных ценностей в музее еще далек от совершенства!

И работать совершенно невозможно, потому что его заместитель Василий Соловый не сумел отвязаться от милиции. Легов считал, что все, что происходит в Эрмитаже, – это их сугубо личное дело, служба безопасности сама должна разобраться. Если нужно, он может задействовать свои многочисленные связи в ФСБ. А уж когда найдут преступника, то и сдать его милиции, мол, мы свое дело сделали, теперь он ваш. Искать преступника по горячим следам его службе гораздо легче, поскольку они здесь, если можно так выразиться, как у себя дома, всех знают, и сотрудники Эрмитажа относятся к ним лучше, больше доверяют.

Тут Евгений Иванович вспомнил, что снова замешался в дело некий Старыгин, и помрачнел. В свое время много крови попортил он Легову, когда случилась кража Мадонны Леонардо. О том, что сам Легов попортил тогда Старыгину крови неизмеримо больше, Евгений Иванович предпочитал не вспоминать.

Легов остановился перед кабинетом Тизенгаузена.

Бумажка с печатью на двери была, несомненно, повреждена…

Опять непорядок! Кто это здесь хозяйничает?

Легов повернул ручку и вошел в кабинет покойного.

В помещении было полутемно, единственная включенная настольная лампа стояла почему-то на полу возле шкафа. И там же, на полу, ползала на четвереньках какая-то особа женского пола в помятом и запыленном брючном костюме, отдаленно напоминающем мальчиковую школьную форму шестидесятых годов прошлого века.

Решив, что в кабинете хозяйничает не в меру ретивая уборщица, Легов строго гаркнул на нее:

– Кто позволил? Я же в хозяйственном отделе предупредил, чтобы сюда не совались! И вообще – ты что, не видела, что на двери печать? Ты что – слепая?

Незадачливая уборщица, громко кряхтя, поднялась с пола и оказалась высокой сутулой женщиной болезненного вида с жидким хвостиком светлых волос на затылке. Уставившись на майора подслеповатыми глазами тускло-голубого цвета из-под очков, женщина возразила:

– Нет, я не слепая. Хотя у меня имеется близорукость, осложненная астигматизмом, и нарушение соосности зрения…

– Набирают в хозяйственном отделе черт знает кого! – рявкнул Легов. – Что делаешь на месте преступления?

– Работаю! – ответила женщина и тут же мучительно закашлялась. – Извините… – прохрипела она, – у меня аллергия на застарелую пыль.

– Работаю! – передразнил ее Легов. – Что значит – работаю? Кто разрешил? Я же ясно сказал – чтобы сюда не соваться, пока идет предварительное следствие! Тебя твой начальник что – не предупредил?

– Мне мой начальник как раз это и приказал! – проговорила женщина, справившись с приступом кашля и вытирая клетчатым платком выступившую на лбу испарину. – А почему вы мне «тыкаете»?

– Извиняюсь! – недовольно буркнул Легов. Он действительно почувствовал некоторую неловкость оттого, что слишком грубо обошелся с несчастной уборщицей, и добавил чуть мягче: – Освободите помещение и скажите начальнику хозяйственного отдела, чтобы больше никого не присылал!

– При чем здесь хозяйственный отдел? – спросила женщина, доставая из кармана упаковку таблеток и забрасывая одну в рот.

– Как – при чем? А вас сюда разве не из АХО прислали?

– Нет, меня прислали из ГУВД. Майор Ленская, городской отдел по расследованию убийств. – И болезненная особа предъявила растерявшемуся Легову красную книжечку служебного удостоверения.

– Извиняюсь! – проговорил Легов второй раз за несколько минут и заметно помрачнел.

«Надо же так проколоться! – подумал он. – Теряю, теряю квалификацию! Следователя за уборщицу принял! Впрочем, у нее такая внешность, что не мудрено ошибиться!»

В оправдание Легова можно было сказать только то, что, как уже говорилось, в службу безопасности Эрмитажа пришел он из ФСБ, с милицией никаких связей не имел. Про известную личность майора Ленскую знал его заместитель, но не доложил начальству. Ох, недолго им вместе работать, у Солового прокол за проколом!

– Извините, майор! – повторил Легов еще раз и в ответ представился: – Легов, начальник службы безопасности музея… Увидел, что печать на двери нарушена, и решил проверить…

– Правильно сделали, – одобрила Ленская, – лишний раз проверить никогда не помешает. Только вот что я вам скажу, Евгений Иванович. Вы-то, может быть, и достаточно бдительны, а вот ваша служба работает из рук вон плохо!