– А, в качестве аванса, если удастся выйти на этого Джино?

– Вот именно.

– И какую же сумму ты считаешь допустимой, Мария? – спросил Родион, подозрительно косясь на Мишу, который рассеянно стряхивал сигарный пепел в кадку с любимой Родионовой пальмой.

– Десять тысяч долларов. Это для начала. А вообще, я думаю, следует оперировать суммой не меньше, чем полсотни тысяч долларов. Если не сто. Все-таки не малобюджетник снимать будем.

Розенталь выпустил из пальцев сигару, отчего она упала в многострадальную кадку с пальмой и с легким шипением потухла (Валентина только час назад полила все растения в офисе). На его длинном лице появилось выражение недоумения:

– То есть как – будем снимать? Что – на самом деле будем?

– А что?

– И кто же будет играть в этом фильме? В главных ролях, разумеется?

– А ты не понял? – проговорила я, бросая на него быстрый взгляд из-под ресниц. – В главных ролях будем играть ты и я.

– Да ну?

– Вот тебе и «да ну»! У тебя же есть опыт подобных съемок? Есть. А внешность мы тебе подкорректируем. Равно как и мне, кстати.

– Это опасно, – сказал босс, снимая телефонную трубку. – Ладно. – И он набрал номер.

– Кому? – спросила я.

– Ирине Романовне Кравцовой. Ведь нужно же изыскать эти самые десять тысяч баксов. Пятьдесят или сто, как я полагаю, все равно не понадобятся.

– Если только в крайнем случае.

– Если только в крайнем случае, – повторил он. – Алло! Ирина Романовна?..

Переговорив с Кравцовой, Родион положил трубку и, пристально посмотрев на Розенталя, произнес:

– А теперь, Миша, чтобы стать полноценным членом нашей команды хотя бы в этом отдельно взятом деле, тебе нужно узнать еще кое-что. Но перед этим ты подпишешь бумагу о неразглашении увиденного и услышанного. Дело в том, что я разработал в высшей степени рискованный план.

– Это когда же? – ревниво спросил Миша.

– Пока ты дремал после беседы с Борей Толстым, Мария рассказала мне то, что от него удалось узнать, и у меня в голове родился этот план. Так вот, – продолжал Родион Потапыч, – я убедил Марию согласиться с этим планом. Жуть полная, но, по крайней мере, риск может оправдаться.

Миша поднял с земли выпущенную в кадку с пальмой сигару и, прикурив от протянутой мною зажигалки, произнес:

– Я слушаю… босс.

К десяти часам вечера наша с Мишей Розенталем внешность, по моему собственному выражению, «подкорректировалась». Посетив мой любимый салон красоты (который наводил лоск и на мужчин, так что мы ходили вместе с Розенталем), я кардинально поменяла имидж. Я подстриглась и покрасила волосы в черный цвет, отчего мое лицо стало казаться особенно бледным, а глаза – особенно большими. К тому же я вставила цветные линзы и из голубоглазой превратилась в обладательницу карих глаз.

Мне нацепили накладные ресницы, хотя мои собственные были далеко не коротенькими, а также покрасили ногти (вернее, титановые накладки на них) в довольно вульгарный бирюзовый цвет.

Я надела деловой костюм, хотя макияж и прическа больше соответствовали имиджу дорогой проститутки. Впрочем, упомянутый «деловой костюм» представлял собой пиджачок, надетый прямо на обтягивающую серую маечку, и короткую юбку.

Вид был вызывающий и одновременно неприступный. Хотя неприступность – такое же относительное понятие, как, скажем, ум, честь и совесть.

Если я сейчас мало походила на саму себя, то Розенталь и вовсе стал неузнаваем. Ему сделали короткую стрижку с уложенной на лоб челкой. Неаккуратную клочковатую небритость удалили, оставив только бачки.

Миша надел черный костюм, стильные, чуть затемненные очки и стал похож на мафиози средней руки. К тому же, будучи прирожденным актером, Розенталь, переменив одежду, переменил и манеру поведения. Он начисто отбросил шутовство и паясничество.

Идентифицировать в этом молодом человеке зашедшегося в припадке белой горячки торговца фаллоимитаторами было невозможно.

Такого же мнения был и Родион, который тем временем получил от Ирины Романовны не десять, а пятнадцать тысяч (бонусная «пятерка» – на всякий пожарный случай) и вернулся в офис как раз к тому моменту, когда мы отпирали дверь.

Он открыл было рот, чтобы что-то сказать (вероятно, спросить у уважаемых клиентов, за которых он нас принял, какого черта они сами открывают дверь), но тут же плотно захлопнул ее и даже придержал нижнюю челюсть рукой, чтобы, стало быть, не ляпнуть чего-нибудь.