В этот момент молодые люди, шедшие по бульвару, поравнялись с ювелирным магазином. Тристан круто остановился и стал разглядывать браслет, выставленный на витрине.

— Вот странно! — пробормотал он.

— Что такое? Уж не хочешь ли ты заодно вызвать на дуэль и продавщицу?

— О нет! Но ты советовал мне порыться у себя в памяти, и вот что я припомнил. Ты видишь этот золотой браслет, ничем, к слову сказать, не примечательный, — змейка, украшенная бирюзой? Незадолго до нашего столкновения Сент — Обен заказал у этого же ювелира, в этом же магазине точно такой же браслет для той самой гризетки, с которой он тогда развлекался и из-за которой мы едва не поссорились. Когда, после примирения, мы завтракали вдвоем, он, смеясь, сказал мне: «Ты отбил у меня властительницу моих дум как раз тогда, когда я собирался подарить ей браслетик, внутри которого выгравировано мое имя; но уж теперь она его не получит! Если ты хочешь сделать ей этот подарок, я тебе его уступлю; поскольку она предпочла тебя, ты и плати за ласковый прием!» — «Знаешь что, — ответил я, поступим лучше так: поднесем сообща тот подарок, который ты хотел ей сделать». — «Ты прав, — согласился Сент- Обен, — мое имя уж имеется там, значит рядом должно быть выгравировано твое, и в знак доброго согласия нужно еще прибавить дату». Сказано — сделано. Мы велели ювелиру отослать девице браслет с выгравированной на нем датой и двумя именами, и сейчас он должен быть во владении мадемуазель Жа- вотты (так зовут нашу героиню), если только она его не продала, когда не на что было пообедать.

— Чудесно! — воскликнул Арман. — Вот доказательство, которого ты искал! Теперь нужно раздобыть браслет. Нужно, чтобы маркиза своими глазами увидела обе подписи, а глав- ное — точную дату. Нужно, чтобы мадемуазель Жавотта, если только потребуется, сама подтвердила, что все было именно так, а не иначе. Разве этого не достаточно, чтобы неопровержимо доказать, что между тобой и Сент — Обеном не могло произойти ничего серьезного? Ясно — если два приятеля, чтобы позабавиться, делают такой подарок женщине, из-за которой повздорили, значит, они не очень сердиты друг на друга; а отсюда со всей очевидностью следует…

— Да, все это прекрасно, — перебил его Тристан, — твоя голова работает быстрее моей; но разве ты не видишь, что осуществить этот сложный план нам удастся только, если Мы найдем столь ценный для нас браслет, — а для этого прежде всего нужно разыскать Жавотту! К сожалению, одинаково трудно будет найти и браслет и девицу. Если эта молодая особа такова, что легко теряет свои пожитки, то она так же легко может и сама затеряться. Найти после промежутка в год с лишним гризетку, блуждающую где-то на парижской мостовой, а в ящике комода этой гризетки — отлитый из металла залог любви, — эта задача, по моему разумению, превышает силы человеческие, это мечта, осуществить которую невозможно.

— Почему? — возразил Арман. — Надо попытаться. Смотри— случай, и не что иное, как случай, дает тебе то указание, в котором ты нуждаешься: ты начисто забыл об этом браслете, — и что же? Волею случая ты увидел у себя перед глазами если не эту самую безделушку, то другую, весьма ее напоминающую. Ты искал свидетеля — вот он, его показания не^ оспоримы: этот браслет расскажет обо всем — о твоей дружбе с Сент — Обеном, о том, как высоко он тебя ставил, о ничтожности вашей размолвки. Дорогой мой, фортуна подобна женщине: когда она заигрывает с тобой, нужно поскорее этим воспользоваться. Видишь ли, только этим способом ты можешь принудить госпожу де Вернаж к молчанию: мадемуазель Жавотта и ее голубая змейка — твоя единственная надежда. Париж велик, это верно, но у нас есть время. Так не будем же терять его понапрасну; прежде всего, скажи, где эта девица проживала раньше?

— По правде сказать, совершенно не помню; мне кажется — в каком-то проезде или тупике..

— Зайдем к ювелиру и расспросим его. У торговцев иногда бывает феноменальная память: они долгие годы помнят своих клиентов, в особенности тех, которые платили не очень исправно.

Тристан согласился; братья вошли в магазин и обратились к владельцу. Тому нелегко было припомнить подробности насчет малоценной вещицы, вдобавок купленной у него больше года назад. Однако он не забыл ее — ведь не часто приходилось гравировать внутри браслета два имени сразу.

— Как же, как же, — сказал он, — прошлой зимой двое молодых людей заказали мне браслет. Я вас узнаю, сударь; но куда браслет был доставлен и кому — об этом я ничего не могу сказать.

— Его должна была получить некая мадемуазель Жавотта, — подсказал Арман, — и жила она не то в каком-то проезде, не то в тупике.

— Погодите, — сказал ювелир. Он открыл книгу заказов, полистал ее, подумал, снова пробежал глазами страницы и наконец объявил: —Так оно и есть; но в своих записях я не нахожу никакой Жавотты. Там значится госпожа де Монваль, тупик Бержер, дом номер четыре.

— Вы правы, — сказал Тристан, — так она себя называла. Это имя — Монваль — совершенно вылетело у меня из головы; может быть, она имела право носить его; мне кажется, Жавотта — только прозвище. Скажите, она потом еще имела дело с вами? Покупала у вас еще что-нибудь?

— Нет, сударь! Напротив, она продала мне ломаную серебряную цепочку.

— Но не браслет?

— Нет, сударь!

— Монваль так Монваль, — сказал Арман. — Очень вам признательны, сударь. — А сейчас — скорей в тупик Бержер!

— Я думаю, — сказал Тристан, выходя из магазина, — нам лучше взять фиакр. Боюсь, что госпожа де Монваль не раз переезжала с места на место и что нам долго придется колесить.

Это предположение оправдалось. Привратница в тупике Бержер сказала братьям, что г — жа де Монваль давно уже выехала, что теперь она именует себя мадемуазель Дюран, шьет платья и живет на улице Сен — Жак.

— Она не нуждается? Не стеснена в средствах? — спросил Арман, терзавшийся мыслью, что, возможно, гризетка продала браслет.