— Эх ты! Это что, тоже музей?

— Да. И кстати... — Таллео подошел к стене, снял с шеи фонарь и поднял его к картинам. — Интересное дело... Видите? Нет, вы посмотрите только.

— Это что, наш король?!

— Нет, Каппа! Посмотри внимательней.

— Ну да... Нос чуть другой... Лоб чуть другой... Скулы чуть не такие. Но похож!

— Не то слово. И нечего ломать голову. Тут внизу подпись. Вы что, слепые?

— А что тут написано? Что за абракадабра?

— Нет, до чего детей довели, — вздохнул Таллео и опустил фонарь. — Здесь написано «Король Эммеоптех Четырнадцатый». А наш какой?

— Да кто ж его знает? — хмыкнул Кумба. — А как ты это прочитал, кстати? Эту абракадабру что, и прочитать можно?

— Чему вас только в школе учат, — вздохнул Таллео. — Это на старинном языке. На нашем же, только на старинном. Лет четыреста назад который был.

— Вот тебе раз. Четыреста лет назад? Наш же язык?

— Да, Кумба, да. Можешь поверить. Четыреста лет назад у нас тоже писать умели. И можешь поверить, лучше.

— А рисовать как, смотри!

— Как ты прав, Каппа. Сейчас тебе так нарисуют?

— Слушай, Талле... Вот рядом!.. Ужас какой!.. Это же Вета!!!

— Каппа, тебе лечиться пора. Какая тебе это Вета? Ты что, не видишь, что здесь написано? Веты ему мерещатся, всякие. Ну ничего, сейчас поднимемся, она тебя живо вылечит. Ты что, читать не умеешь?

— Умею, — обиделся Каппа. — Только где тут читать?

— Вот подпись внизу, не видишь? Бедная, блин, девочка. Глухой, калека, да вот еще и слепой теперь.

— Это что, тоже на старинном? Четыреста лет назад?

— Это уже пятьсот. Но правда... Похожа не по-детски.

— Вот тебе раз... — Кумба подошел и всмотрелся. — Просто вылитая. Страшно сказать. А ты уверен?

— Что?

— Что пятьсот лет?

— Тут так написано.

— Вот эт-ты гад, — разозлился Кумба. — Почему ты умеешь читать всякую ерунду?

— Во-первых, это не ерунда, а старинный язык. Чему вас только в школе учат. Во-вторых, что еще делать, Кумба? — Таллео усмехнулся зловеще. — Если читать больше нечего? Приходится. Если кроме ерунды ничего нет, где еще набираться знаний?

— То есть? Вот ерунды и наберешься?

— Я, Каппа, умею читать всякую ерунду, умею. Я же тебе говорю, что еще читать-то?

— Нет, какая ведь девочка... И как похожа... А ну-ка, читатель, прочитай, что тут написано! Только по-человечески.

— Это... Ого! Да это же какая-то пра-пра-пра... Сколько там? В общем, какая-то очень прапрабабушка нашей зазнобы. Каппа, ты знаешь, кто у нашей принцессы бабушка?

— Конечно! Это же весь город знает.

— А прабабушка?

— Тоже.

— А прапрабабушка?

— Нет.

— А пра-прапрабабушка?

— Откуда! Да и зачем?

— А ты свою бабушку знаешь?

— Н-нет...

— А откуда ты взялся, вообще? Такой?

— Какой «такой»?

— Кумба, а ты знаешь?

— Что? Кто была Каппина бабушка?

— Твоя, идиот.

— Я сирота, — насупился Кумба презрительно. — Мне бабушка не полагается. А за идиота умрешь.

— Так вот и я про что, — Таллео вздохнул, еще раз обернулся к картине. — А может быть, ты тоже какой-нибудь пра-пра-пра, сколько там, правнук?

— Вот этой? — ужаснулся Кумба. — Вот вот этой вот?

— Ну да? А почему бы и нет? Откуда ты знаешь?

— Но ведь тогда... Если так... Вот эт-ты гад.

— Тогда вы с Каппой тут перегрызетесь, не продолжай. Ага... — Таллео прошел вдоль стены и уставился в очередную картину. — Нет, это просто милое дело. Кумба, иди сюда. Каппа, спокойно, тебя это уже не касается... Видел?

Кумба подошел к новой картине и остолбенел.

— А она что... А кто это? Сейчас же читай!

— Но это же ерунда, Кумба?

— Сейчас словишь! Читай!

— А что читать. Твоя, Кумба, зазноба тоже, получается, королевской крови? Еще сильнее похожа, чем принцесса.

— А ты откуда знаешь?!

— Кумба, не нервничай! — Таллео отпрыгнул. — Вот навязались невротики на мою голову, блин. Влюбленные. Видел весной, на балконе, перед Замком, когда соревнования были. Целая площадь видела, иди всех перережь, у тебя нож вон огромный какой.

— Сейчас словишь! А ну, читай дальше!

— Это, Кумба, все не так просто... Это не принцесс воровать. В этом без подготовки не разберешься. В общем... В общем, кажется, вот эта, — Таллео указал жезлом на первую картину, — самая главная. Наша, похоже, ее самая прямая пра-пра-пра, сколько там, внучка. А вот эта, — Таллео перевел жезл, — ее двоюродная сестра. Папаша вот этой, — Таллео прочитал пару непонятных строк, — похоже, родной брат вот этой... Ну да.