— Убийства кажутся слишком организованными, — высказался Фрэнк. — Когда я увидел в первый раз кресты все вместе, то понял: это означает, что все тела были обнаружены в одном месте. Когда я узнал, что тела разложились или превратились в скелеты, стало понятно: происходит неладное.

— Здесь все слишком четко и структурировано. Как могло получиться, что никто не наткнулся на трупы, когда они были свежие? Мне кажется, полиция прятала трупы специально. Возможно, копов использовали втемную, приказав никого не подпускать к железнодорожным путям и пустырю. Как еще могли эти тела оказаться там и не быть обнаруженными столь длительное время?

— Фрэнк, — Барнс коварно улыбнулся, — вы больше не похожи на их пропагандиста. Может, вам стоит вступить в «Амнистию»?

Фрэнк не рассмеялся.

— Я просто пытаюсь сделать так, чтобы все эти женщины были опознаны.

Со времен Анны Дюваль возвращение жертвам имен всегда было смыслом его скульптурной работы. Конечно, был и азарт в том, чтобы обеспечить идентификацию, решить головоломку, а может, и убийцу поймать. В Хуаресе все это, конечно, было, но ставки намного выше. Он не только впервые работал за пределами Соединенных Штатов, но у него было пять попыток, чтобы помочь раскрыть одно из самых шокирующих преступлений в мире.

— Они сказали вам, как собираются использовать ваши бюсты? — поинтересовался Барнс. — Вы вообще спрашивали у них? Собираются ли они расклеить листовки с их изображениями на автобусных остановках и опрашивать людей об этих женщинах?

Фрэнк не знал. Он полагал, что будет так же, как в Америке.

— Они мне не говорили.

— Видимо, и не скажут. Вероятно, то, что сказал Слэйтер, правда — и вас просто используют.

— Вас тоже, — огрызнулся Фрэнк.

Барнс допил пиво. Его и удивил поворот дел в Хуаресе, и не удивил. Мексика навевала воспоминания о том, чему он был свидетелем в 1970-х годах в Америке, когда ушел на год из журналистики, чтобы поработать спецагентом в среде организованной преступности в Нью-Йорке.

— Тот опыт научил меня, что коррупция повсюду и ни один коп не хочет вмешиваться в жизнь могущественных людей, — сказал он. — Подтверждение этому — сегодняшняя комната для хранения вещественных доказательств в академии. Такое впечатление, что расследование намеренно обрекли на провал… или на то, чтобы оно никогда не принесло успеха. — Он поставил пустую кружку на стол и встал. — Я наслушался правительственных оценок происходящего. Теперь хочу побеседовать с родными некоторых из убитых женщин.

Планировалось, что Барнс уедет на следующий день. Это был день его рождения, первый за семь лет день рождения в Северной Америке — предыдущий год он провел в Пешаваре, а до этого в Нигерии, — и ему хотелось побыть в кругу семьи. Но теперь все переменилось.

— Думаю, что останусь еще на несколько дней, — сказал он.

Он нашел в гостинице официанта, готового вместе с ним отправиться в семьи некоторых из убитых девушек и быть его переводчиком. Они собрались поездить по округе.

Фрэнк вернулся к себе в номер, но не мог работать. Слова Слэйтера неотступно преследовали его. Он чувствовал себя обманутым.

Когда вечером зашел Эспарса, Фрэнк рассказал ему о том, что говорил Слэйтер. До сих пор он был откровенен с мексиканцем и не видел причин менять свое отношение к нему.

— Это заставляет чувствовать себя немного идиотом, — сказал он.

— Что по этому поводу сказал Барнс? — спросил Эспарса.

— Разозлился. Он считает, что нас используют. Теперь хочет побеседовать с некоторыми семьями.

Эспарса внезапно разволновался. Фрэнк подумал, что это из-за высказываний Слэйтера об «Амнистии», но ошибся.

— Для чего ему беседовать с семьями? — спросил Эспарса.

— Он журналист. Это его работа.

— Но мы не для того позвали его сюда.

— Что вы имеете в виду? Я думал, вы позвали его сюда, чтобы придать гласности все эти убийства.

Эспарса зло взглянул и принялся играть ключами.

— Об этом поговорим утром, — буркнул он и ушел.

День семнадцатый

Фрэнк спустился в фойе вместе с Эспарсой. Их ожидали несколько человек из офиса генерального прокурора, в том числе Оскар Валадес, генеральный контролер по патентам города Чиуауа, еще один прокурор и высокая женщина из офиса Эспарсы, Энджи.

Барнс подошел к ним через несколько минут, и все направились в гостиничный ресторан. Когда были сдвинуты два стола, чтобы вместить всю группу, они расселись и официант принял заказ.